Он поднялся и не спеша, вразвалочку, приблизился к Белову.
– Так вот, значит, кто теперь Ленку тискает! – наглоусмехнулся он, обнажив гнилые зубы. – Ну, пойдем, козел, побазарим…
«Шваль!» – сдерживая ярость, подумал Саша.
Бакен сделал несколько шагов в сторону и вдруг резкоразвернулся навстречу Саше. В его выставленной вперед руке блеснуло лезвиеножа.
– А ну, козел, давай-ка позырим, какого цвета у тебякровушка! – грозно прохрипел он в хмельном кураже.
Белов пристально взглянул на врага. Бакена слегкапошатывало, а нож в его руке и вовсе ходил ходуном. Саша поднял руки, словносдаваясь, и сделал осторожный шаг навстречу противнику. Бакен самодовольноухмылялся, он чувствовал полное свое превосходство.
В следующее мгновение Саша левой рукой резко отбросил всторону выставленный кулак с ножом, а правой, всем корпусом подавшись вперед, вточности, как учил Фил, со всей мощи въехал кулаком в ненавистную рожу Бакена!Тот хрюкнул и, раскинув руки, плашмя рухнул на спину. С ним все было ясно:Бакен спекся.
Мгновенно поняв это, Белов юлой развернулся к остолбеневшимсобутыльникам и грозно взревел:
– А ну, кому тут еще?
Двое, начавшие было приподниматься, тут же опустились наблоки. Стало тихо-тихо…
Белов поднял оброненный Бакеном нож, вставил лезвие в щельмеж бетонных гаражных плит и всем телом навалился на рукоятку.
– Дзынь! – с мелодичным звоном сломалась каленая сталь.
От лезвия остался куцый, не больше сантиметра длиной, кусок.Сломанный нож Саша бросил на живот неподвижного Бакена и повернулся к притихшималкашам.
– Когда прочухается, передайте: в следующий раз убью!Запомнили? – внушительно произнес он и, не дожидаясь ответа, быстро зашагалпрочь.
Глава 12
Сразу после выпускного Космос угодил под домашний арест.Отец пожертвовал своим летним отпуском, чтобы самолично подготовитьразгильдяя-сына к поступлению в Университет. Времени на раскачку не было –вступительные экзамены на физфак начинались уже в июле, поэтому они поселилисьна даче у какого-то приятеля отца и с головой окунулись в работу.
Вообще-то Юрий Ростиславович никогда не занималсярепетиторством и поначалу ему было нелегко. Он ждал немедленных результатов, аих, конечно же, не было. Тогда профессор впал в панику. Ему стало казаться, чтоего сын непроходимо туп, что он не в состоянии понять даже самых элементарныхвещей. Юрий Ростиславович нервничал, горячился, и это, разумеется, толькомешало делу.
Профессору понадобилось несколько дней чтобы наконец понять,что вчерашний школьник – это не коллеги по кафедре, что разговаривать с сыномнужно на понятном ему, Космосу, языке, и что его академические экскурсы,скажем, в квантовую теорию поля ничего, кроме вреда, не приносят. Усвоив это,Юрий Ростиславович наскоро ознакомился с содержанием школьных учебников физикии математики, и дело пошло.
Оказалось, что математику в рамках школьной программы Космосзнает вполне сносно, зато с физикой ситуация была заметно хуже. Ей-то ипосвятили большую часть времени Холмогоровы.
Юрий Ростиславович быстро вошел во вкус репетиторства. Онвтолковывал сыну законы физики с такой увлеченностью и энтузиазмом, чточастенько заставлял Космоса задумываться – кому из них эти занятия нужнее.Глядя в горящие азартом глаза отца и старательно изображая заинтересованностьна лице, Космос рассеянно думал:
«Черт возьми, ну зачем ему нужно все это? Что это – слепаявера в то, что интересней физики ничего нет и быть не может? Или простоотцовское честолюбие: во что бы то ни стало направить отпрыска по своему пути?Ну, почему, почему он вбил себе в голову,
что этот долбанный физфак – это именно то, что мне надо?Даже жалко его – отпуск на меня угробил. Пиява его в Ялте жирует – на его,кстати, денежки, – а он тут со мной парится… И ничего, главное, не объяснить –упертый, как танк! Или все-таки рискнуть и попробовать?»
Тем временем начались экзамены. Письменную математику Космоссдал на пять и поверг тем самым отца в бурный до неприличия восторг. Профессорскакал по даче козлом, вопил какие-то древние песни и даже предложил нарадостях распить бутылку шампанского. Космосу, правда, достался всего одинфужер, остальное выпил совершенно счастливый отец абитуриента.
Два следующих экзамена Космос сдал на четверки. Передпоследним – устной физикой – расклад был такой: пятерка гарантировалапоступление, с четверкой набирался полупроходной балл, что тоже, учитываяфамилию Холмогоров, можно было считать поступлением. Впрочем, Космосу было ясно– любой из преподов с кафедры физики, принимающих экзамены, влепит ему пятеркуне задумываясь, просто из уважения к папаше.
Шансы угодить в студенты физфака стали угрожающе реальны, инакануне экзамена Космос, наконец, решился на серьезный разговор с отцом.
– Пап, ты можешь объяснить мне одну вещь? – спросил он, усаживаясьв кресло напротив отца.
– Разумеется, – улыбнулся тот, с готовностью откладывая всторону газету. – Опять что-нибудь из термодинамики?
– Нет. Скажи, почему ты так хочешь загнать меня на физфак?Зачем тебе это нужно?
Улыбка сползла с лица Юрия Ростиславовича.
– Затем, что это нужно тебе, – серьезно и веско ответил он.
Космос покачал головой:
– Нет, папа. Ты прекрасно знаешь, что это не так, я терпетьне могу физики.
– Это только пока. Поверь, сын, потом ты скажешь мнеспасибо! Работа ученого очень интересна! И, кроме того, – это престиж, хорошаязарплата… Здесь я смогу тебе помогать, да у тебя и самого все получится! Ты жемой сын – гены, знаешь ли… – отец замялся, его
аргументы, похоже, иссякли. – А армия? – вдруг вспомнил он.– Ты ведь не хочешь загреметь в Афганистан?
