Одно лишь обстоятельство все еще портило настроение Джорджу. Отчего все-таки скрипка не звучала вчера? Ему случалось, конечно, читать средневековые бредни про «одушевление» скрипок: какой-нибудь слуга сатаны убивал женщину, пересаживал ее душу в инструмент, а в качестве струн использовал ее жилы. Вся эта чушь снова вылезла на свет божий, когда блистал Паганини: даже музыканты не могли поверить, что человек способен так играть без помощи каких-то темных сил. Почему именно темных? Ничего не поделаешь, традиция. Харту как-то попался в одной старинной книге пассаж, написанный неким благочестивым монахом. Один из братьев в монастыре так сверхъестественно красиво пел во время богослужений, что монах этот заподозрил неладное: уж не вселился ли в певца бес? Монах беса изгнал, и точно: певун рухнул мертвый. То есть, заключал экзорцист, лишь посланец дьявола одушевлял этого человека, а на самом деле он давно уж был мертв. Для просвещенного человека все это теперь звучало на редкость нелепо. А между тем вполне просвещенный Джордж Харт только что наблюдал, как душа покинула инкрустированную скрипку Страдивари, а потом снова вселилась в нее… Иначе как можно объяснить непослушание инструмента в весьма умелых руках самого Харта еще вчера — и его чарующие звуки в руках Уорда сегодня?
Но если допустить такое, тогда… Ну уж нет, скорее всего, дело все-таки во влажности. «Надо будет предупредить Уорда, что его новая скрипка особенно чувствительна к дурной погоде», — решил Харт и выбросил дурацкие суеверия из головы.
Бетховен, Квартет № 14
Москва, 2012Исчезновение скрипача вслед за скрипкой возвращало Штарка в исходную точку так бодро начавшегося расследования. Нет Роберта Иванова — некому точно опознать скрипку по присланным Молинари фотографиям. Вряд ли Иноземцев так уж хорошо изучил инструмент товарища по ансамблю. А мастер Амиранов, как верно заметила Софья, старенький и видел эту — или похожую — скрипку больше двадцати лет назад, причем уверенно утверждал, что никакого отношения к Страдивари она не имеет. И что, в сущности, узнал Иван? Да ничего определенного. В любом случае недостаточно, чтобы страховая компания, клиент Молинари, могла принять качественное решение.
Что делать дальше? Раскапывать историю скрипки в полицейских архивах, как предполагалось изначально, или искать пропавшего скрипача Иванова?
Сам-то Штарк предпочел бы рыться в бумагах — розыски человека представляются ему почти непреодолимо трудной задачей. Но, если рассуждать логически, более свежий след сулит и более скорый результат, думает Иван, наливая себе на кухне «Арманьяк». Софья уже легла спать: Штарк просидел с Иноземцевым в «Чайковском» до закрытия заведения, а заканчивали они разговор на ступеньках памятника Маяковскому и разошлись, только чтобы не опоздать на последний поезд в метро.
Скрипач рассказал Штарку про концерт в Малом зале, про вечеринку с «Дьявольскими трелями» и утреннее вызволение Иванова из полицейского участка. С того дня никто из друзей не видел Иванова, не показался он и родителям. На вопрос, почему распался «Сибелиус-квартет» — ведь Иванову можно было найти замену, — бывшая первая скрипка отвечал неохотно. Но Иван заключил по косвенным признакам: другие музыканты квартета, виолончелист Дорфман и альтист Чернецов, обвинили Иноземцева в том, что тот неправильно повел себя с Ивановым, и не захотели больше иметь с ним дела.
В рассказе скрипача явно чего-то не хватало. В том, как развивался триумфальный апрельский вечер распавшегося квартета, ничто не предвещало драматической развязки с исчезновениями. Ну, выпили после концерта, ну, сыграл Иванов «Дьявольские трели», ну, поехал спать. И остальные скоро разошлись. Так почему Иванов оказался утром в милиции в невменяемом состоянии? Поехал из «Реставрации» куда-то еще? Или кто-то на улице отобрал у него инструмент?
Не хватает хотя бы еще одной версии того вечера, думает Штарк. Телефоны Дорфмана и Чернецова он у Иноземцева выпросил и намерен утром им позвонить. Может быть, они что-то заметили, — что Иноземцев упустил из виду или о чем умолчал.
Иван слышит, как скрипит дверь спальни: видимо, как он ни старался, своим шуршанием на кухне разбудил-таки Софью. Она усаживается напротив него в незапахнутом халате, трет заспанные глаза.
— Ну как, удачно?
— Ты чего вскочила? Разбудил тебя?
— Отвыкла без тебя спать, — жалуется она.
— Я как раз собирался ложиться.
— Налей мне лучше немножко, расскажи, как пообщались… А хотя какое там, нельзя мне, — спохватывается она.
Понимающе кивнув, Иван пересказывает Софье разговор с Иноземцевым.
— И главное, понимаешь, непонятно, что случилось ночью. Этот Иванов вроде домой поехал. Иноземцев говорит, что он не пьяница, ну то есть вряд ли пошел искать «продолжения банкета». И вдруг полиция, скрипки нет, хлоп — вот и самого его нет. И непохоже, чтобы на него напали, — Иноземцев говорит, что следов побоев не было.
— Слушай, а с чего это вдруг Иванов стал в клубе играть на скрипке?
— Погоди, дай вспомню, что Иноземцев говорил… Ну да, там была какая-то девушка, попросила его сыграть.
— А она, случайно, потом не с ним ушла?
— Вроде он один ушел.
— А она — за ним?
— Я про это не спросил. И даже не знаю, что за девушка.
— Эх ты, сыщик, — укоряет Ивана Софья. Ему и в самом деле становится немного стыдно: всякий профессионал на его месте искал бы женщину, следуя старому правилу.
— Пойдем спать, Сонь, — просит Иван. — Утром стану опять всех расспрашивать.
Уже в постели Софья шепчет ему на ухо:
— Ты теперь собираешься искать Иванова, а не скрипку?
Иван в полусне бормочет что-то утвердительное.
— Я так и знала, что ты опять впутаешься в историю, — еле слышно говорит она, обнимая его.
Будит их телефонный звонок. За месяцы безделья Иван и Софья отвыкли рано вставать. Хватаясь за телефон, Штарк видит на нем время — девять утра.
— Иван Антонович? — слышит он в трубке. Штарк со школы ненавидит обращение по отчеству. Почему в каждый разговор с чиновником, например, оказываются втянуты отцы? Поэтому отвечает Иван отрывисто:
— Да. Кто это?
— Это Константинов Алексей Львович, — слышится в трубке учтивый, но властный голос. — Вы вчера встречались с одним моим знакомым, Николаем Иноземцевым. Я бы тоже хотел поговорить с вами. Вас не затруднит подъехать ко мне в банк?
Штарк, конечно же, знал о предправления «Госпромбанка», но видел его только на фотографиях и уж точно не ожидал, что тот так запросто позвонит ему с утра на мобильный.
— Не затруднит; только, если можно, во второй половине дня. У меня с утра назначена встреча.
— Хорошо, приезжайте к двум. Я переведу звонок на мою помощницу; дайте ей номер машины, чтобы вас пропустили на подземную парковку.
