посмотрим. Каждому найдём дело и применение сообразно его способностям.
Глинка в ответ только криво улыбнулся, а извозчик выпучил глаза, видно не зная кого и зачем он вёз и только сейчас догадавшись об этом.
Когда они уехали обратно в Каменск, а мы втроём остались стоять перед заколоченным не струганными досками крест-накрест входом в имение, Глык вполголоса заметил: -Не придёт он, боится.
-И хорошо, что не придёт, -решил я. -Если в милицию много таких прохиндеев набрать, то это не милиция будет, а ещё одна разбойничья банда, только со звёздами на рукавах. А если в ревсовет подобный прохиндей пролезет, то считай вместо ревсовета у тебя шиш с маслом.
-Так что же? -подала голос Маша. -Такие люди революции не нужны? Не для них она делается?
-Нужны, -сказал я. -Революция – она для всех. И таких вот «Глинок» перевоспитаем, дай только срок.
Амазонка только хмыкнула, но спорить не стала.
-Товарищ Пахучий, -попросил я. -Будьте так добры: освободите вход.
-Лучше просто Глык, -смутился орк, отрывая доски вместе с заколоченными в них гвоздями. -У нас, орков, так принято, чтобы просто по имени.
-Хорошо, товарищ Глык, учту на будущее, -пообещал я. -А пока давайте посмотрим можно тут жить или только переночевать, а завтра другое место искать придётся.
Но другого места искать не пришлось. Внутри, конечно, оказалось всё поломано. На первом этаже, в двух местах, видны следы поджога, но такого неумелого, что пламя толком и не разгорелось, так, немного стены подкоптило.
Вот я, если честно, не понимаю зачем, если свергли прошлую власть, тут же начинать всё вокруг ломать, крушить и жечь? Оно же теперь не сбежавшим господам принадлежит, а тебе. Или даже не тебе лично, а всему народу и тогда, получается, уже народное имущество ломаешь и сжигаешь, а это ещё хуже.
Чем какой-нибудь несчастный шкаф, или тумбочка, или, допустим, стул перед тобой провинились? Только тем что этот стул раньше держал на весу господские задницы? Так не было у него, у стула, выбора. Чью задницу на него посадишь, ту поддерживать и будет. Но тот же стул или кровать чьи порубленные топором остатки мы нашли в одной из комнат – это ведь чей-то труд. Кто-то старался, делал. Для людей делал. Чтобы люди пользовались его творением. Хоть и господа. А ты – топором. Зачем? Для чего? Не понимаю.
Ревком Каботкин мне как-то пытался объяснить: дескать это проявление пролетарского гнева. Веками угнетаемый народ наконец получил возможность хотя бы так, опосредованно, отомстить тому, кто всю жизнь его угнетал. Что это не бессмысленный вандализм, а чуть ли не святая месть. Не знаю. Не могу полностью согласиться со своим командиром. Мстить… стулу? Бессмысленно, если спросите меня. И ещё как-то: мелко и даже чуточку подло, словно удар исподтишка, песок в глаза или спрятанный в рукаве кастет, когда договорились решить дело по-честному, на кулаках, один на один.
Как бы то ни было, а святой пролетарский гнев изрядно разгулялся на первом этаже бывшего имения дома Чайкиных, не оставив ни одного целого предмета мебели. Что не утащили, то или порубили, или сожгли или ещё как испортили. Уж честное слово: лучше бы утащили!
Лестница на второй этаж устояла, хотя и на ней были видны следы топора. Видимо пытались рубить, но тяжёлое, крепкое дерево сопротивлялось и силы вандалов иссякли. Лестница заканчивалась таким же массивным и даже на вид неподъёмным люком. По моей просьбе Глык попытался открыть его, но только зря потратил время. Люк сидел крепко, похоже запертый на хитрый замок или же кто-то сверху навалил на него столько мебели, что даже силы орка не хватило чтобы открыть его. Ладно, со вторым и третьим этажами разберёмся позже.
Хотя мебель была переломана, но стены стояли крепко и, в целом, здесь можно было жить, если, конечно, как следует прибраться и достать где-нибудь новую мебель. Зато кухонная печь осталось цела, да и родниковый фонтан вроде можно было легко починить. Я не специалист в артефактостроении, но самые основы изучить успел ещё в королевском инженерном институте для недомагов, а потому был уверен, что справлюсь с починкой фонтана.
Решено – остаёмся здесь. Бывший дом Чайкиных теперь становится нашей базой в городе Каменске. Именно отсюда мы зажжём ту искру и поднимем такую волну, что она снесёт всю накипь, всю грязь, бандитов, воров и подсобников старой власти.
А пока, засучив рукава, я, вместе с Глыком Пахучим, принялись за починку артефактного фонтана, который должный тянуть чистую возу из земных глубин для кухонных и прочих нужд дома. Коробейникова в это время приводила в порядок выбранные нами для ночёвки комнаты. Ей, с её развитыми навыками телекенетики это было проще сделать чем мне или орку. Так я и объяснил, доказывая, что в моей просьбе немного убраться нет никаких признаков мужского шовинизма и пренебрежения ею как членом команды только потому, что она женщина.
Не дослушав меня и до половины, Маша сказала: -Сделаю. И не надо под каждую просьбу подводить идеологическую базу. Чай не дура.
Мне хотелось сказать, что она, может быть, и не дура, но зато амазонка, а это, как бы, не хуже. От простой дуры хотя бы знаешь, чего ожидать, а новые амазонки что шутихи с обрезанным фитилём – не знаешь когда, на какое слово или действие они взорвутся. Однако я успешно удержал лишние комментарии при себе, таким образом сохранив мир в команде и каждый из нас занялся тем делом, которое у него лучше получалось.
Надо сказать, что Маша управилась быстрее нас с Глыком и потому именно она отправилась к тем крестьянским домикам, мимо которых мы проезжали по пути в имение и вернулась оттуда, закупившись продуктами и свежими новостями по городским раскладам. Рассказанное Глинкой, в целом, подтвердилось и теперь мы могли планировать что нам делать дальше. Понятно, что скоро бандиты и люди этого недоделанного генерала узнают про наше появление в Каменске и, в связи с этим, предпримут какие-то действия. Может захотят сначала поговорить. А может быть сразу придут убивать. И к тому, и к другому варианту нам требовалось сначала подготовиться. Но вряд ли они отреагируют настолько быстро. Пара дней в запасе у нас точно была, и я собирался использовать их максимально эффективно.
К Машиному возвращению от крестьян фонтанчик был наконец починен, а также прочищен и весело журчал стоило только поднести руки к каменной чаши. Сверху у неё был скол, но неведомый вандал схалтурил и
