Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Истомин сел вполоборота.
– Алексей!
Молодой человек с пышным начесом, скрывающим раннюю лысину, прижал руку к уху, кивнул и поднял микрофон ко рту.
– Кирилл! Я нахожусь на проспекте маршала Жукова. Территория, прилегающая непосредственно к дому, или, как его все называют, Башне, оцеплена силами милиции и МЧС.
Назимов повернулся, и оператор взял Башню общим планом.
– Как нам стало известно, примерно полчаса назад на пульт штаба МЧС Москвы поступило сразу несколько сообщений от охранников Башни. По их словам, в здании аварийная ситуация, и, судя по всему, обстановка становится сложнее с каждой минутой. По сведениям, которыми мы располагаем на данный момент, главный сервер – электронный мозг Башни – внезапно вышел из строя. Кроме того – эти сведения пока не проверены – в здании произошло обрушение одного из ярусов подземного гаража…
– Алексей! – перебил его Истомин.
Корреспондент осекся, он, прислушиваясь, снова поднес руку к уху и поправил наушник.
– Да, Кирилл?
– Сколько жильцов находится в здании? – надо было добавить в сюжет немного остроты, технические особенности мало кого интересовали; главное – люди.
– Их гораздо меньше, чем обычно. Лето – пора отпусков, к тому же сегодня воскресенье…
– Понятно. И все же сколько, по приблизительным оценкам, жильцов сейчас может находиться в Башне?
– А-а-а… Точных сведений, естественно, нет, но, думаю, около двухсот человек, включая обслуживающий персонал и охрану.
Истомин задумчиво покивал.
– Двести человек… Скажите, были предприняты какие-то меры? Может быть, решение об эвакуации людей до тех пор, пока ситуация не прояснится?
– Да, Кирилл, – оживился Назимов. – Это очень важный момент, я как раз собирался об этом сказать… Дежурный по штабу МЧС распорядился начать экстренную эвакуацию, но мы пока не видели ни одного человека, вышедшего из здания. Я не знаю, чем это объяснить. Связь с Башней нарушена, коммуникации не работают. Видимо, мы имеем дело с масштабным отказом техники, но, надеюсь, ситуация прояснится в самое ближайшее время, и мы сможем сообщить вам о происходящем.
– Спасибо, Алексей. – Истомин повернулся к камере. – Как видите, мы живем в очень хрупком мире. Научно-технический прогресс имеет свою оборотную сторону. Крупные техногенные катастрофы – это, к сожалению, неизбежная примета нашего бурного века. Я надеюсь, что все закончится благополучно в самом скором будущем. Оставайтесь с нами, мы будем вести прямые включения с места событий.
За этим последовал еще один короткий рекламный блок. Режиссер сообщил Истомину в наушник, что вертолет находится в прямой видимости Башни, оператор, сидевший на борту, просил несколько минут.
Истомин откинулся на спинку удобного стула, размышляя, почему до сих пор не эвакуировали людей? Ведь должна быть какая-то причина. Веская причина. Что случилось?
Был теплый летний вечер. Одноцилиндровый двухтактный движок бодро тарахтел, и Кстин чувствовал, что снова становится байкером – по мере того как приближался к родному городу.
В Москве он байкером не был – потому что его «ижачок» не был байком. Техника, достойно выглядевшая в Серпухове, в Москве смотрелась… Как бы это сказать? Если откровенно – то убого, но Кстин не мог даже мысленно произнести это слово, уж слишком жестоко это было бы по отношению к верному и безотказному мотоциклу.
Он чувствовал себя так, словно с любимой дворняжкой попал на выставку породистых собак, им – медали, а ему – короткие презрительные взгляды. Столица подавляла, она заставляла разевать рот и смотреть с глупой улыбкой по сторонам, за кольцевой автодорогой Россия заканчивалась, и начиналась – Москва.
Этот переход был настолько резким, что Кстину стало не по себе.
Он ощущал свою ущербность, но не хотел в ней признаваться. Гордость.
У него была какая-то жизнь, она худо-бедно складывалась, как он считал, в его пользу, но в Москве он почувствовал себя никем и даже ничем, огромный город словно прошелся по нему громадами своих многоэтажек, не оставив даже мокрого пятна.
Он ужасно хотел вписаться в столичный ландшафт, стать его частью, но понимал, что смотрится как печная труба на крыше шестисотого «Мерседеса». И его это злило.
Во вторник, расставшись со своим любезным мучителем в белом халате, он поехал просто так, бесцельно. Точнее, сначала он хотел увидеть Останкинскую башню. Телевизионная игла была видна отовсюду, но примерно через полтора часа поисков у него сложилось впечатление, что она стоит на линии горизонта. Сколько бы он к ней ни приближался, она деликатно отодвигалась назад. Окончательно запутавшись, Кстин остановился и купил в ларьке бутылку кока-колы.
«Мне необходима глюкоза, иначе через пять минут я забуду, как меня зовут». Он выпил бутылку за один раз; шипучие пузырьки ударили в нос; он воровато огляделся и тихо рыгнул. Затем завел мотоцикл и поехал по какой-то улице. И… Наконец-то он почувствовал себя в своей тарелке: впереди стояла «десятка» со спущенным задним колесом, и невысокая женщина рядом с ней призывно поднимала руку. Кстин прибавил газу, но в следующее мгновение понял, что мог бы и не торопиться: почему-то никто не спешил помочь.
Он подъехал, заглушил двигатель, поставил мотоцикл на подножку и улыбнулся, получив в ответ недоверчивый взгляд.
– Давайте я вам помогу! – предложил Кстин.
Из машины вылез мальчик лет одиннадцати-двенадцати, очень похожий на женщину, и встал рядом с матерью.
Это было первой московской загадкой. В этом возрасте он сам просил у отца разрешения открутить какую-нибудь гайку, но мальчик, видимо, ни разу не держал в руках гаечного ключа. Кстин решил оставить свои замечания при себе.
Женщина еще раз осмотрела его – с головы до ног – и открыла багажник.
– Вот ключи и домкрат.
Он посмотрел на колесо и увидел, что один из болтов с «секретом».
– А где у вас… такая штучка? «Секретка», – спросил Кстин.
Первым порывом женщины было направиться к машине, она даже сделала пару шагов, но тут же остановилась.
– Валера! – сказала она. – Достань из бардачка «секретку», пожалуйста.
Это было второй московской загадкой.
Может, она не хотела оставлять его наедине с открытым багажником? Кстин украдкой осмотрел себя и понял, что выглядит он не очень-то солидно. Женщина же, напротив, была воплощением элегантности. Вроде бы на ней были надеты простые вещи, но почему-то Кстин сразу понял, что они очень дорогие. До сих пор для него верхом шика были длинные платья из ткани, напоминавшей портьеру, такие платья продавались на серпуховском вещевом рынке.
Было жарко, и он подумал снять куртку, но под ней была более чем затрапезная футболка, и Кстин остался париться в своей знаменитой «кожанке», которую сам перешил из старого отцовского пальто.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
