По щеке Желтой Руки скатилась слеза, и он захлюпал носом. Лукас посмотрел на него.
— Что тебе известно? — снова спросил он.
— Я кое-что слышал, — признался наркоман и посмотрел на парня с татуировками, а потом быстро отвернулся. — И все. Наверняка это пустышка.
— Ты расскажи, а уж я буду решать.
— Помнишь драку летом? Месяца два или три назад. Между байкерами и индейцами у Блэк-Хиллз?
— Да, что-то читал в газетах.
— Понимаешь, байкеры собрались там отовсюду. В Стургисе проводилось большое ралли, и они заключили что-то вроде перемирия. Все: «Ангелы», «Разбойники», «Бандиты», «Рукава Дьявола» и черт знает кто еще. Многие остановились на площадке у Беар-Бата. Ее называют кемпингом, а индейцев это возмущает.
— Какое это имеет отношение к Блуберду?
— Дай закончить, — сердито сказал Желтая Рука.
— Ладно, валяй.
— Некоторые байкеры напились ночью и стали носиться по склону Беар-Бата на мотоциклах. Это священное место, там находилось несколько шаманов и люди, пришедшие туда в надежде, что им откроются видения. Они спустились вниз, у них были пушки. Это и стало причиной драки.
— И там был Блуберд? — спросил Лукас.
— Так мне говорили. Он находился в группе тех, кто ждал видений. Они спустились с оружием в руках. Вчера, когда убили того человека в Нью-Йорке, я был в бильярдной Дорка на Линдейл.
— И что?
— Там у одного типа была фотография, вырезанная из «Трибьюн», на которой та драка. И он ее всем показывал — несколько копов, группа байкеров и шаманы. Один из парней с ружьем — Блуберд.
— Хорошо, это уже кое-что, — сказал Дэвенпорт и похлопал индейца по колену.
— Господи, — пробормотал парень с татуировками и посмотрел на Желтую Руку.
— А как насчет тебя? — спросил у него Лукас. — Ты где был в это время?
— Я вчера вернулся из Лос-Анджелеса. Где-то около кровати валяется автобусный билет. И я ничего не слышал, кроме всякой ерунды.
— Какой?
— Мол, Блуберд страшно разозлился и решил прикончить парочку белых, которые его доставали. И про то, как это хорошо. Все говорят, что это просто классно.
— А что ты знаешь про Блуберда?
Парень с татуировками пожал плечами.
— Я с ним не знаком. Слышал имя, но я из Стэндинг-Рок. В Форт-Томпсон приезжал один раз на церемонию заклинания. Мы в стороне от всего.
Полицейский бросил на него внимательный взгляд и кивнул.
— А что ты делал в Лос-Анджелесе?
— Так. Поехал туда, чтобы поболтаться. Взглянуть на кинозвезд.
Он пожал плечами.
— Ладно, — через некоторое время проговорил Лукас и посмотрел на Желтую Руку. Он понял, что больше все равно ничего от него не добьется. — Отдохните пару минут, ребята.
Дэвенпорт перешагнул через постель парня с татуировками. На полу в дальнем конце, так что его было не видно от двери, стоял ивовый прут с красным лоскутком наверху. Рядом лежал смятый автобусный билет и зажим для денег с водительскими правами, выданными в Южной Дакоте, и фотографией между двумя пластиковыми листками. Полицейский наклонился и поднял все с пола.
— Ты что делаешь с моими вещами, мужик? — вскричал парень с татуировками, который снова вскочил на ноги, и его тело опять начало вибрировать.
— Ничего. Просто смотрю, — ответил Лукас. — Это то, о чем я подумал?
— Это молитвенный посох, он остался от старой церемонии у реки. Я ношу его на удачу.
— Хорошо.
Дэвенпорт уже видел такой посох. Он осторожно положил его на матрас. Автобусный билет был из Лос-Анджелеса, трехдневной давности. Это могло быть специально организованное алиби, но он так не думал. На правах, выданных в Южной Дакоте, была тусклая фотография парня с татуировками, он был в белой футболке. Светлые глаза блестели, точно шарикоподшипники, вроде глаз Джесса Джеймса на фотографиях девятнадцатого века. Лукас прочитал имя.
— Тень Любви? — сказал он. — Красивое имя.
— Спасибо, — ответил парень с татуировками, и улыбка вспыхнула на его лице, словно зажегся фонарик.
Лейтенант посмотрел на выцветший снимок: женщина средних лет в бесформенном платье стоит около веревки для сушки белья, натянутой между деревом и углом дома, обшитого белой вагонкой. На заднем плане дощатый забор, а вдалеке фабричная труба. Город, возможно, Миннеаполис. Женщина смеется, держа в руках джинсы, которые замерзли и стали жесткими, точно картон. Деревья на заднем плане голые, но женщина стоит на зеленой траве. Ранняя весна или поздняя осень, решил Лукас.
— Это твоя мама? — спросил он.
— Да, и что с того?
— Ничего, — ответил Дэвенпорт. — Тот, кто носит фотографию матери, не может быть совсем уж плохим человеком.
После посещения Пойнта Лукас сдался и направился назад в городской совет, остановившись только, чтобы позвонить из телефона-автомата около здания «Стар трибьюн».
— Библиотека, — ответила женщина.
Она была миниатюрной, печальной, ближе к сорока. В газете никто не обращал на нее особого внимания.
— Ты одна? — спросил Дэвенпорт.
— Да.
Он почувствовал, как она задержала дыхание.
— Можешь для меня кое-что найти?
— Говори, — сказала она.
— Последняя неделя июля или первая августа. Между байкерами и индейцами в Южной Дакоте была потасовка.
— Ключевое слово есть? — спросила его знакомая.
— Попробуй «Беар-Бат».
Дэвенпорт произнес название по буквам, и на мгновение воцарилось молчание.
— Три ссылки, — сообщила она.
— Ты пользуешься каким-то заклинанием?
Снова тишина.
— Да, — сказала она. — Сначала август. Три колонки, третья страница.
— У вас или в Ассошиэйтед?
— У нас.
Женщина назвала имя фотокорреспондента.
— Шанс получить снимок есть?
— Мне придется вытащить его из папки, — приглушенным голосом проговорила она.
— А ты сможешь?
Прошла еще пара секунд.
— Ты где?
— Здесь, на углу, в своей машине.
— Подожди минуту.
Слоун выходил из здания городского совета, когда туда приехал Лукас.
— Зима приближается, — сказал он, выбираясь из машины.
— Еще тепло, — заметил Дэвенпорт.
— Да, но уже становится темнее, — ответил детектив, глядя на машины, которые с включенными фарами медленно катили к автостраде.
