— Отец ушел в одно прекрасное утро, — сказал Прыгун. Он сидел, поджав ноги, но легким поворотом торса и дернув плечом, сначала одним, потом другим, он преобразился в мужчину, шагающего свободно и радостно. Однако на лице у него не было улыбки. — Отправился воевать, — сказал он. — Они говорили то же и про моего отца, но я этому никогда не верил.
— Они бедны, — сказал Стивен. — Он кабальный лорда де Гиза. У него есть пахотное поле, акра в три, не больше.
— Деньги на эль он находит, — сказал Мартин. — И был пьян в тот день, когда мальчика убили. Пьян и буянил. Под конец кабатчик перестал ему наливать.
— И мы это сыграем? — Глаза Прыгуна стали совсем круглыми. — А что, если и он придет посмотреть?
— Дьявол его побери, мы это сыграем! — сказал Стивен. — Если он ввяжется в ссору со мной, то пожалеет.
— Он притворяется, будто не пьян, чтобы кабатчик налил ему еще эля. Он собирает все силы. — Соломинка выпрямился, еле удерживаясь на ногах, и голова у него затряслась от усилий выглядеть трезвым. Потом он задрожал, и это была настоящая дрожь. В сарае было холодно. Но я понял, что Соломинку обуял страх.
— Кабатчик ждет, — сказал Мартин. — Тот не выдерживает, ноги его больше не держат. — Он по очереди сыграл обоих — сверлящий взгляд кабатчика, то, как пьяница повалился, и было это очень смешно.
— Они продали свою корову, — сказал я, когда смех стих. — Куда уж беднее, если они продали телку зимой. Сено у них сопрело от дождей, и кормить ее до новой травы было нечем. Вот какие деньги нес мальчик. Наверное, они ее продали не в городе.
— В шести милях отсюда, — сказал Тобиас, — в деревне под названием Апплтон у края вересков. Мужчина и женщина остались там в харчевне и напились. Вернее, пил он, а она сидела с ним. Деньги, сколько сумела, она отдала мальчику на хранение и отослала его с ними домой.
— Но до дома он не добрался, — сказал Мартин. — После полудня его видел милях в трех на дороге человек, собиравший хворост на опушке леса.
— Нашли его в полумиле от города, — сказал Стивен, — где дорога проходит ниже выгона. Я сходил туда. Дорога там узкая, с одной стороны совсем рядом лес, а с другой вверх до выгона тянется вереск. Дом, где жила женщина, стоит на краю выгона, ближе к городу.
— Она жила там со своим отцом, он ткач, — сказал Соломинка. — Почему не схватили и его, если деньги нашлись там?
Ответа не знал никто.
— Ее видел духовник лорда, — сказал я. — Бенедиктинец. — Я умолк, вкушая удовольствие, которое испытывает человек, собираясь сообщить что-то очень важное. Я был возбужден, как и все мы. Возбужден и испуган. Все эти события уже произошли. А теперь через наши слова мы заставляли их происходить заново, как позднее их повторят наши тела. — Он видел девушку на выгоне в тот вечер. Неподалеку от дороги, в том месте, где нашли мальчика.
— Что она там делала? — сказал Стивен. — Поджидала Томаса Уэллса? Может, она заметила его издалека? Там ведь дорога идет вверх и хорошо видна.
— Почему она поджидала Томаса Уэллса? — сказал я.
— В таком случае Монах тоже его увидел бы, — сказал Мартин. На его лице вновь появилось светлое отрешенное выражение, с каким он в первый раз поведал нам о своем замысле. — Как будто последним видел Томаса Уэллса живым человек, собиравший хворост, а это милях в трех от места, где его нашли.
— Вот почему Монах пошел к ней в дом, — сказала Маргарет, заговорив в первый раз. — Он видел ее возле того места, а когда мальчика нашли, вспомнил, что видел ее, пошел туда, в дом, и нашел там деньги.
Оглядываясь в уме на прошлое, всегда трудно установить, когда именно все изменилось, когда поток потемнел или посветлел, когда слова или взгляды стали другими. Мне кажется, тень упала, пока говорила Маргарет. Помнится, я как будто заметил, что свет чуть побагровел, будто последние скудные отблески нашего угасающего огня расплылись вокруг нас, и мы сидели там в этом свете, пока снаружи сгущался мрак, и были мы теми же самыми людьми и все же другими. Вот тогда мы поняли, что дело не было таким простым, как мы думали сначала. Три касавшихся Монаха события — увидел женщину, узнал о смерти мальчика, нашел деньги — хотя, на первый взгляд, объясняли все, на самом деле порождали больше вопросов, чем разрешали их.
— Может, ее там видели и другие, — медленно сказал Мартин. — Да и в любом случае это же общинная земля, привести ее туда могли многие причины, и Монах не мог этого не знать.
— А почему Монах оказался там? На дороге? — сказал Тобиас.
Наступила тишина, затем Соломинка сглотнул, засмеялся, и в сарае звуки эти показались очень громкими. Он всегда поддавался настроениям больше любого из нас и всегда отзывался и колебался, будто флюгер, вертясь туда и сюда.
— Он мог идти куда-то по поручению Лорда, — сказал я.
Я постарался представить себе лицо Монаха, которого никогда не видел, придать ему весомость, но возникли другие лица: лицо Мартина, озаренное его замыслом, грязное лицо дурачка, когда он называл пропавших детей, презрительное, в шрамах, лицо рыцаря, едущего под своим балдахином. Монах, хотя выполнял поручение Лорда, нашел время заметить, а потом и вспомнить девушку, которую видел на выгоне всего несколько мгновений…
— А как был убит Томас Уэллс?
Вопрос, казалось, сам раздался среди нас, и не сразу стало ясно, кто его задал. Но это был Тобиас, рассудительный, чинящий поломки.
— Какой была его смерть? — сказал он теперь с нотой нетерпения в голосе.
— Мы пока не… — начал Мартин.
— Его задушили, — сказала Маргарет. — Томас Уэллс был задушен.
Мы поглядели на нее, как она сидела там, раздвинув крепкие ноги под ветхой коричневой юбкой. Она причесала свои светлые волосы и перевязала их обрывком красной ленты.
— Откуда ты знаешь? — сказал Стивен, потому что имел право допросить ее первым.
— Я нашла этого человека, Флинта, — сказала она, выставив на него подбородок. В ее движениях часто чудился вызов. — Того, кто наткнулся на труп мальчика. Он вдовец и человек вроде бы добрый. Живет один.
Некоторое время мы все молчали. Никто не осведомился, каким способом она сумела выведать у Флинта эти сведения. Затем кто-то — думаю, снова Стивен — спросил, не веревкой ли, а она сказала, нет, жизнь у него отняли голыми руками.
— Флинт увидел синяки от больших пальцев, — сказала она. — Язык мальчика торчал наружу. А вообще он лежал на спине, сбоку от дороги, за колеями.
— Мальчик двенадцати лет, — сказал Мартин. — Он бы отбивался, спасая жизнь. Сильная, должно быть, женщина.
— Может, она выскочила на него из засады? — сказал Прыгун и оглядел сарай, будто здесь было то самое место.
Стивен покачал головой:
— Около дороги спрятаться негде. Лес в пятидесяти ярдах и ниже.
— Может, она заманила его под деревья?
