а значит, бороться с этим заболеванием нужно якобы с помощью антисептиков — как с диареей, например.
Один из членов исследовательской группы военно-медицинской службы майор Тоцука Мититомо уже несколько лет занимался поисками средства от поноса, косившего японскую армию во время Китайской кампании, и еще до войны с Россией доказал высокую эффективность древесного креозота при лечении брюшного тифа. Если же природа заболеваний одинакова, так почему бы не предположить, что чудесные пилюли помогают и от бери-бери тоже? На том и порешили. Совершенно как в армейском анекдоте: «Вот эта половина таблетки от головы, а эта — от живота. Смотри, солдат, не перепутай!» Оставалась, правда, некоторая проблема в том, что японские солдаты вонючие пилюли принимать не хотели, хотя теперь поставки лекарства в армию налажены были исправно. Не случайно распространена легенда, что командованию, для того чтобы убедить их в необходимости три раза в день глотать дурно пахнущие шарики, пришлось применить запрещенный прием: объявить, что употребление «Сэйрогана» «соответствует пожеланиям Его Императорского Величества». Говорят, хитрость удалась — с императором не поспоришь — и таким образом спасла многие сотни, если не тысячи жизней страдавших от кишечных инфекций военных. Изначально лекарство получило название «Курэосотоган» и его прием в японской армии начался с 27 апреля 1904 года, почти совпав с началом войны. Но уже не позже июня того же года оно проходило в военно-медицинских отчетах как «Сэйроган», и в разгар войны японские фармацевтические предприятия выпускали в день до миллионов пилюль под этим названием.
Было ли в русской армии подобное лекарство? Да. Это хорошо знакомый всем активированный уголь, применяемый еще с конца XVIII века и до сих пор не утративший своего значения в фармакологии. Увы, официальные данные о санитарных потерях обеих сторон во время войны до сих пор разнятся от исследования к исследованию в зависимости от методики расчета, в которую включались разный охват театра военных действий, периода ведения боев (как быть с теми, кто продолжал болеть и после войны?) и — нередко — всяческих конъюнктурных причин, что многими авторами исследований тоже замечено{27}. Одно из самых убедительных исследований показывает, что из 84 435 японских солдат армии, погибших в Русско-японской войне, только 23 093, или 27 процентов, умерли от болезней. Это означает, что по сравнению с Японо-китайской войной количество небоевых потерь упало с 88 процентов до 27 — всего за десять лет, и в значительной степени благодаря «Сэйрогану»{28}.
Можно предполагать, что будь у нас не только активированный уголь, но еще и «Сэйроган», а у японцев, соответственно, наоборот, множества жертв с обеих сторон можно было бы избежать. Но тайны военной фармакологии хранятся едва ли не пуще любых других, за исключением разве что секретов шифровальных.
Давали ли «Сэйроган» русским пленным в Японии? Весьма вероятно. Лекарство в огромных количествах поступало в японскую армию еще год после окончания войны, и по большому счету японцы не отказались от него до сих пор. Уже в наши дни, в 2007 году, японская миссия в Непале получала из Токио большие поставки чудесных пилюль для борьбы с инфекциями в горных условиях. Упаковки приходили под привычным нам вариантом названия: «Для исправления русских», а не завоевания России. Смена произошла не сама по себе. 20 января 1925 года были установлены дипломатические отношения между СССР и Японией, а 19 октября полпредство Советского Союза в Токио направило в Министерство иностранных дел Японии официальный запрос с просьбой обратить внимание на рекламу «Сэйрогана», опубликованную в газете «Иомиури», и принять меры в связи с тем, что название рекламируемого лекарства содержит упоминание о «покорении России». В запросе указывалось, что «сам факт присвоения такого названия товарам любого вида противоречит условию установленных нормальных отношений между двумя странами». Портить только что с большим трудом нормализованные отношения японцы не хотели, но юридический процесс смены названия оказался непростым и затянулся надолго{29}. Два десятилетия оба варианта названия использовались примерно в равной пропорции, а после окончания Второй мировой войны, в 1949 году, японское правительство само, уже без всяких запросов с советской стороны рекомендовало не использовать далее нетолерантный иероглиф в названии лекарства. Производители рекомендациям не сразу и не без сопротивления, но в целом вняли, и лишь одна небольшая компания продолжает выпускать пилюли с названием в их историческом, как мы теперь знаем, написании. Законодательно это не запрещено и сегодня выглядит лишь забавным анахронизмом, данью прошлому, да еще становится иногда, как в нашем случае, поводом заглянуть в историю и удивиться ее замысловатости.
Всадник Евразии
Экспонат № 8
Свиток, каллиграфия работы Фукусима Ясумаса
Перед большим свитком с мощно выписанными иероглифами висит фотография японского генерала. По «иконостасу» на груди этого человека можно изучать фалеристику. Он стал героем песен и картин, в честь его подвига отчеканена специальная и довольно редкая (строго говоря, не вполне ясного происхождения) медаль. Каллиграфия его работы в коллекции нашего музея — один из лучших экспонатов зала «Штабс-капитан Рыбников». Человек, о котором у нас слышали немногие, в Японии стал легендой разведки. Неутомимый всадник Евразии — генерал Фукусима Ясумаса.
Он появился на свет в мае 1852 года в небольшом городке Мацумото, недалеко от красивейшего замка, привлекающего ныне туристов со всего света. Сейчас на первых этажах самурайского форпоста выставлена на всеобщее обозрение небольшая, но любопытная коллекция оружия скрытого ношения. Выбор экспозиции не случаен: о ниндзя провинции Синано, на бывших землях которой стоит Мацумото, издревле слагали легенды. Ясумаса, старший сын служившего в замке самурая, эти легенды наверняка слышал или читал. Когда в возрасте пятнадцати лет он отправился в Эдо для изучения военной науки, они должны были подпитывать его честолюбие, но… Уже на следующий год Япония перестала быть феодальной страной, Эдо переименовали в Токио, а главным делом жаждущих славы отпрысков славных семей стало не сохранение самурайских устоев, а изучение иностранных языков и вообще следование прогрессу. Совсем как в уличной песенке тех лет, воспроизведенной Борисом Акуниным в одном из его романов:
Если стукнуть по башке
С лаковой косичкой,
То услышишь треск тупой
Косности дремучей.
Если стукнуть по башке,
Стриженной культурно,
То услышишь звонкий треск
Светлого прогресса.
Не остался в стороне от новомодных течений и молодой Ясумаса. Он взялся за иностранные (прогрессивные!) языки и, получив высшее образование, отправился на службу в министерство юстиции, а оттуда перевелся в министерство военное. В 1876-м — в год окончательного запрета «лаковых косичек» — юноша совершил краткий вояж в Америку еще как гражданский сотрудник, а в мае 1878-го сдал экзамены и облачился в
