и я просто созерцала, как мир заполняется яркими красками дня. Солнце живописно поднималось над горизонтом, а мне совершенно не хотелось возвращаться домой. Потому я выбралась на сушу и медленно побрела вдоль берега, глазея по сторонам.
Широкая гладь реки была спокойна, лишь мелкая зыбь выдавала в ней наличие течения. Дальний берег был пологим и терялся где-то на горизонте, а ближний постепенно повышался, становясь все круче и обрывистей.
Уединения мне отыскать не удавалось. Сначала я встретила крестьян, которые занимались неподалеку покосом травы, а потом и деревенское стадо коров. Возле них в теньке дремал конопатый пастушонок лет тринадцати-пятнадцати.
Отчаявшись отыскать спокойный уголок, я решила расположиться неподалеку от десятка пасущихся коз. Заботливые хозяева привязали их к колышкам подальше от обрывистого берега. Несмотря на то, что места хватало с избытком, козы глазели на меня с неодобрением, видимо, всерьез опасаясь, что я съем самую вкусную траву на их пастбище. Я показательно устроилась поодаль, почти на самом краю обрыва, и повернулась к животным спиной.
Некоторое время все было относительно спокойно, а потом за моей спиной раздался раздраженный голос:
— У-у, заразы рогатые!
Я оглянулась. Профессор Лесовски с неприязнью смотрел на ближайшую к нему козу.
— Ме-е-е! — обиженно ответила та и, наклонив голову, бросилась в атаку. Девар ловко увернулся от острых рогов и торопливо увеличил дистанцию, постаравшись оказаться вне зоны поражения.
Коза еще раз возмущенно мекнула, ругаясь на свою слишком короткую привязь. Профессор сделал вид, что не разобрал угрозы в голосе животного, и с нарочито невозмутимым видом двинулся в мою сторону.
— Тебя вообще-то студенты уже заждались, — сообщил он, усаживаясь рядом со мной на край обрыва. Песчаный берег круто уходил вниз, и я против воли подумала, как бы мне хотелось дать Змею пинка, чтобы он спикировал в омут со своими напоминаниями про работу. Впрочем, Горыныч даже не подозревал, какой опасности подвергается его драгоценное профессорское тело, продолжая, как ни в чем не бывало: — Они поднялись на рассвете, и уже слоняются по поляне, ломая голову, какое очередное самоубийственное задание ты им дашь. Причем делают это с предвкушением! Кажется, им нравится твоя практика. Эх, испортила ты студентов…
— Тебе мавки поведали, где меня искать? — пропустила я рассказы профессора мимо ушей.
— Ага, — не стал спорить он.
— Про Сандера тоже рассказали?
— Угу…
Я повернулась к Змею, уставившись на него немигающим взглядом:
— Тогда зачем ты сюда явился? Утешать меня?
— Ты же знаешь, я не особо эмпатичен, — стойко выдержал мой взгляд профессор. — Я вообще считаю, что вы, женщины, излишне эмоциональны, а для науки это недостаток. Потому и толковые ученые из вас получаются крайне редко. Вот ты, например… Ты же такие надежды подавала! Но оказалось, что рациональности тебе не хватает, и этим ты меня очень разочаровала, Эл…
— Утешаешь ты отвратительно, — скривилась я.
Тут за нашими спинами раздался резкий звук, и мы с Деваром на миг отвлеклись от разговора. Задетая Змеем коза решила смыть нанесенное ей оскорбление кровью Горыныча. Выставив вперед острые рога, она разогналась и бросилась в атаку, однако короткая привязь, натянувшись, дернула животное назад. Плюхнувшись в пыль, коза мекнула, но снова поднялась на ноги и начала как заведенная бегать вокруг колышка.
— Вот про это я и говорю, — обличительно ткнул пальцем в рогатую хулиганку Змей Горыныч. — Женщины. Рациональное мышление отсутствует напрочь!
Может, и отсутствует. Но на уровне эмпатии я вполне понимала козу и разделяла ее чувства к профессору.
— Зачем ты сюда пришел? — не выдержала я. — Оскорблять? Или драться с местными животными?
— Поговорить с тобой.
Я мотнула головой:
— У меня нет желания.
Впрочем, Змея мой ответ ничуть не огорчил. Он пожал плечами и невозмутимо продолжил:
— У меня появились кое-какие научные мысли, которые мне не с кем обсудить кроме тебя.
— Я же, вроде, плохой ученый. Или ты забыл?
— Да это неважно! От тебя требуется просто помолчать и делать вид, что ты меня слушаешь, — Девар провел ладонью по воздуху, и прямо перед моим носом появилась сотканная из тумана доска, на которой разноцветными линиями сверкали схемы магических потоков. — Посмотри, я изучил те стрелы, которые принесли наши практиканты. На них наложено плетение, причем крайне интересное.
Я пыталась делать вид, что не хочу разбираться в проблеме, но мои глаза против воли с любопытством пробежались по предложенной профессором схеме. На стрелу была наложена стихийная магия, а поверх — слабо, почти штрихами — магия тьмы.
— Видишь это? Сочетание магии тьмы и магии стихий! — подтвердил мои мысли Девар. — То, что в теории всегда считалось невозможным! Ведь это магии разные по своей природе — магия стихий существует только в мире, где есть магический источник, и реализуется через плетение потоков, исходящих от источника. А магия тьмы существует во всех мирах без исключения. Ее используют для поддержания жизненной энергии существа, которые к этому приспособлены, например, вампиры, но магия тьмы крайне слаба и не подходит для создания заклятий…
Ага, конечно, не подходит. А что же я тогда видела возле своей избушки, когда Сандер «доработал» иллюзию черепов на заборе?
— На практике это возможно, — пришлось нехотя согласиться мне. — Я однажды видела подобное, но не знаю, как это объяснить теоретически.
— Зато я знаю! — Девар снова провел рукой в воздухе, и слайд со стрелой сменился новым — доска оказалась испещрена многочисленными формулами. — Ты же помнишь, что в рамках своей докторской диссертации я изучал магию драконидов вне естественной среды их обитания? Наша магия является стихийной по природе, но в одной из глав своего исследования я теоретически просчитал возможность взаимодействия нашей магии с магией тьмы.
— Ого, — выдохнула я. Формулы были настолько зубодробительными и сложными, что даже у меня, как у человека с ученой степенью, голова пошла кругом. Осуществить подобные расчеты… да даже додуматься до них… Странно, что профессор не тронулся от этого умом, и не превратился в одного из тех сумасшедших ученых с торчащей дыбом шевелюрой и психопатическим расстройством личности!
— Теперь я понимаю, почему ты так долго писал свою докторскую диссертацию, — с уважением в голосе произнесла я.
Профессор гордо приосанился:
— Как думаешь, мог бы кто-то другой самостоятельно додуматься до подобного?
— Ну, ты же додумался, — хладнокровно пожала плечами я.
Змей обиженно уставился на меня, и я, мстительно усмехнувшись, примирительно вскинула руки:
— Да ладно, шучу. Другого такого сумасшедшего еще поискать нужно!
Горыныч кивнул, сочтя это за комплимент:
— Вот именно! Просто так, без теоретической базы, совместить магию тьмы и магию стихий практически невозможно! А это значит…
— …что либо кто-то додумался до
