Жаль, я трезвая не настолько смелая.
Снова мерзкий гудок автомобильного клаксона, и я, чертыхнувшись себе под нос, ускоряю шаг.
– Иду я, иду, – ворчу, толкая калитку. Вадим сидит на капоте, вертя колечко ключей на указательном пальце, и усмехается.
Вот вечно он кривит свои губы, когда на меня смотрит, словно я не приятная во всех отношениях девушка двадцати четырёх лет, а лабораторный зверёк, за которым забавно наблюдать.
– Поехали? – спрашивает, хотя вопрос риторический.
– Ты же помнишь, что меня заставили, да? Так-то это не моя идея, а ваша с бабушкой.
– Мне просто по пути. – Вадим одним движением отталкивается от капота, вырастая надо мной, как башня.
И почему я сама себе рядом с ним кажусь маленькой и глупой?
– Но ты хотела на автобусе, я помню.
Он снова усмехается, распахивая передо мной дверь. Джентльмен какой, посмотрите не него. Почему-то я снова обращаю внимание на кисти его рук: гладкая кожа, уже успевшая покрыться слабым загаром, проступающие под ней выпуклые вены и сильные длинные пальцы идеальной формы. На такие руки хочется смотреть и смотреть, рассматривать каждый штрих, каждую линию на ладони…
Наваждение длится не дольше секунды, я сбрасываю его с себя усилием воли и занимаю место в кожаном сидении. Оправляю юбку, кладу сумку на колени и смотрю строго вперёд. Совсем не на Вадима, который медленно и как-то рисуясь, что ли, обходит автомобиль спереди, не переставая улыбаться.
– Я знаю одну отличную аптеку в городе. – Занимает водительское место рядом, а я улавливаю аромат сандала, розы и еле ощутимый – мандарина.
Знакомый запах…
Чуть наклоняюсь в сторону и втягиваю ноздрями воздух. Точно, знакомый!
– «Эгоист»? – выдаю, а Вадим удивлённо хмыкает.
– В каком это смысле?
– В смысле, парфюм у тебя «Эгоист» называется?
Вадим вдруг хохочет, а я передёргиваю плечами.
– Ты самая непредсказуемая девушка из всех, кого я вообще знал в этой жизни, – говорит, вытирая выступившие не веках слёзы. – И да, он самый. Тысячу лет им пользуюсь.
– Ты же не подумал, что я нюхала тебя?
Вадим снова смеётся, а я фыркаю гордо и независимо.
– Просто мой папа его любит, вот и узнала.
– Отличный вкус у твоего папы.
Его слова кажутся искренними, и я улыбаюсь. Мотор мягко урчит, красивые пальцы Вадима сжимаются вокруг кожаной оплётки руля и, откинувшись на спинку сидения, расслабляюсь.
Но черти, дёргающие меня вечно за язык, не дремлют, чтоб их!
– Кстати, я ожидала, что твоя девушка поедет с нами. Она дома осталась? По хозяйству хлопочет?
Смешок вырывается из груди Вадима, а я снова пожимаю плечами. Мол, ничего такого я в виду не имела, просто интересно.
– С чего ей с нами ехать?
– Ну а почему бы и нет? Она вообще знает, что ты не один в город едешь, что с тобой посторонняя девушка?
Ох уж эти вопросы, которые сыплются из меня, как из кривого рога изобилия.
– У нас с ней полное доверие. – Вадим левой рукой нащупывает в бардачке солнцезащитные очки и закрывает от меня и всего мира свои небесно-голубые глаза. – Доверие и взаимопонимание.
Какая прелесть.
– Повезло вам, – констатирую и достаю из сумки телефон. Сыграю в кристаллики, отвлекусь, а то снова глупости начну спрашивать и всякую чушь языком молотить.
Вон, между людьми доверие, взаимопонимание, люди счастливы, а я сыграю в игру.
– Повезло, да.
Мне, наверное, мерещится снова, но чувство такое, что Вадим издевается надо мной – есть в его голосе сейчас нечто, что наводит на эту мысль.
– А она знает, что к тебе недавно аж за тридцать километров приезжали, чтобы рассказать, какой ты козёл?
Ой, пожалуйста, всуньте мне кто-нибудь кляп в рот!
– Арина всё обо мне знает, у нас почти нет секретов, – и снова такие нотки в голосе, будто бы Вадим изо всех сил пытается не рассмеяться.
– Арина – красивое имя, – говорю искренне. – И сама она красивая. Не модель, случайно?
Вадим смеётся и, сворачивая с просёлочной дороги на шоссе, отрицательно качает головой:
– Нет, химик, кандидат наук. В лаборатории красоту свою прячет.
– Ещё и умная, – говорю себе под нос, машинально складывая цепочки из разноцветных кристалликов.
– Умная, ага.
Услышал… чёрт.
– Всё-таки ты ревнуешь, – отвлекает меня от игры, а я ещё яростнее жму на экран, в надежде пройти наконец-то этот дурацкий уровень.
– Много чести.
– Лгунья.
– Ты повторяешься.
– И буду повторяться, пока врать хотя бы самой себе не перестанешь.
Это уже ни в какие ворота не лезет. Сам, значит, в отношениях, ещё и разные-всякие к нему приезжают, а от меня требует что-то. Эгоист! И это уже не о парфюме.
– Выпусти меня!
– И не подумаю. Ещё сбежишь, а мне потом перед Ольгой Петровной отвечать.
– Вы-пус-ти! – делю слова на слоги, смотрю на профиль Вадима в упор, пытаясь прожечь взглядом. – Останови машину!
– И не подумаю.
– Не хочешь выпускать? Тогда я сама выйду.
Остервенело запихиваю телефон в сумку и принимаюсь дёргать за ручку двери в глупой надежде, что сбежать получится так просто.
– Она заперта, – смеётся Вадим, но я не сдаюсь.
– Сломаю ведь, ты меня знаешь. Я непредсказуемая, сам говорил.
– Машина крепкая, не сломаешь, – смеётся, а мне хочется его по рёбрам двинуть. Чтобы перестал издеваться.
– Я не ревную тебя. Ты мне даже ни капельки не нравишься!
– Снова врёшь. Ну что же такое, а? Врёт и врёт.
Вадим притворно вздыхает, а я шиплю от досады. Ну вот что за проклятие этот мужчина? С первого дня никуда от него не деться, как наказание какое-то.
– Давай откровенность за откровенность, – предлагает и всё-таки снижает скорость. – Сыграем в игру? Я признаюсь в чём-то, а потом ты признаешься, что ревнуешь меня. Отличная ведь игра, соглашайся, Катри-и-ин.
Он растягивает моё имя, а у меня почему-то мурашки в животе на плацу маршируют.
– И в чём ты признаешься? Что носишь разные носки или любишь уши спичкой чистить? Мне не нужны твои секреты.
– Не доверяешь мне, что ли? Соглашайся, тебе понравится мой секрет.
– То есть мысли, что мне на тебя наплевать, ты не допускаешь? – А это даже становится забавным.
– Не-а, – веселится, выруливая вправо, к обочине.
