и ему дали передохнуть, а так он в подразделении «Дикие Кошки».
— Это отряд особого назначения?
Лонго кивнул. Я недоверчиво посмотрела на него. Трудно было представить этого нежного ферга в воли супермена из спецназа.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Лонго. — Он потомственный Небесный Всадник. Пятнадцать поколений героев и мучеников чего-то стоят. Его предки боролись за освобождение Киоты, так же как мои — за освобождение Ормы. Теперь мы оба здесь.
Я печально вздохнула, потому что мои предки за освобождение не боролись, ни у кого не хватило глупости попытаться их поработить. Теперь я чувствовала себя несколько ущемлённой рядом с потомками бесстрашных борцов за свободу.
— Как тебе машина? — с гордостью в голосе поинтересовался Лонго.
Я обернулась и только теперь увидела его автомобиль. В боксе стоял невысокий глянцевый красавец удлиненной формы с округлыми очертаниями кабины, капота и крыльев, серо-зелёной окраски. От его вида веяло чем-то старинным и милым, почти домашним.
— «Фольксваген»? — изумленно прошептала я. — Ты ездишь на земной машине?
— Не совсем, — покачал головой Лонго, поглаживая рукой гладкую поверхность крыла. — Это гибрид, если можно так выразиться. Двигатель ормийский, компьютерное оснащение с Пеллары, корпус и салон — «Фольксваген», противоударные балансы бортов «КАМАЗ» и ряд усовершенствований — плод воображения местных умельцев, ими же воплощенный в жизнь.
— Но откуда он у тебя? Наши машины не жалуют в Объединении.
— Это подарок от хорошего друга. Он тоже лейтенант, но его участок находится в другом округе. Я тебя с ним обязательно познакомлю.
— Он землянин?
— Да, чистокровный итальянец, как он говорит. Точнее сицилиец.
— Мне всегда так нравились итальянцы… — мечтательно произнесла я. Лонго нахмурился и с треском застегнул молнию форменной кожаной куртки, подбитой блестящим короткошёрстным мехом. Я рассмеялась.
— Ты мне нравишься больше всех итальянцев вместе взятых.
— Надеюсь, что это правда, — проворчал он.
— Он ещё сомневается! Ревнивый дикарь! Разве я не помчалась сюда ради твоих прекрасных глаз, вместо того, чтоб лететь в Италию?
— Садись в машину, жертва моих прекрасных глаз, — усмехнулся он. — Нам ещё четыре часа трястись по горным дорогам. А мне неплохо было бы успеть сегодня заглянуть в участок. Я должен был появиться там три дня назад.
— Представляю, какой разгул преступности спровоцировала эта задержка! — пробормотала я, ныряя в тёплый уютный салон.
II
Мне всё не нравилось. Мне не нравились серые сумерки за окнами автомобиля, не нравилось ощущение холода, которое пробирало до костей несмотря на то, что в салоне было тепло, не нравилось завывание ветра и прерывистый гул двигателя. Меня раздражала эта тряска, бесконечные спуски и подъёмы, лихой визг тормозов на крутых поворотах. Меня бесило непроницаемое выражение лица Торнадо и те быстрые взгляды, которые он бросал на меня, время от времени отрываясь от созерцания дороги.
— Отвратительное место, — заявила я, глядя на бесконечную выщербленную стену за окном, которая тянулась уже километра три. — Как можно держать здесь людей? Это садизм.
— Их никто здесь не держит, — ответил Торнадо, на сей раз, даже не повернув головы. — Все, кроме ссыльных, могут убраться отсюда в любой момент.
— А ссыльные — не люди?
— Это преступники. А это, — он кивнул в пространство, — тюрьма. Не хватало ещё, чтоб за убийство отправляли на курорт. Да и они могут выбраться отсюда.
— Согласившись на переделку психики? Ты б согласился? — завелась я, уже чувствуя, что абсолютно не права.
— Меня моя психика устраивает, хотя я тоже здесь.
— Конечно, ты их сторожишь!
— Я их охраняю. От них самих. Они метко стреляют, кстати.
— Тебя сюда никто не тащил.
— Тебя тоже.
Я обижено отвернулась к окну. Он замолчал. Глупо было вести себя так, но в тот момент мне казалось, что я ничего не могу с собой поделать. Я была ошарашена, подавлена тем, что видела. Зелёный рай Изумрудной совсем вскружил мне голову. Мне казалось, что Лонго и его любовь неразрывно связаны с южным солнцем и тёплым океаном. Я была совершенно уверена, что, поехав с ним, я вправе рассчитывать на продолжение волшебной сказки, которая окружала наш роман на штабной планете в течение трёх счастливых дней. Мне даже в голову не приходило, что на этом проклятом Клондайке будет так серо и холодно, что ещё с космодрома на меня повеет тревогой и опасностью и самое ужасное: что так изменится сам Лонго, что он вдруг станет чужим, холодным, замкнутым, словно в одно мгновение пропитается этим хмурым небом и промозглым ветром, переметнётся на сторону этой мрачной планеты и оставит меня одну. «Ничего не поделаешь, — грустно подумалось мне. — Он вернулся в привычную обстановку. Он здесь свой, а я чужая. Нужно было возвращаться на Рокнар».
Впереди мелькнул какой-то огонёк. Машина неслась вниз по дороге, спускающейся с перевала в небольшую седловину. Приглядевшись, я заметила вдалеке красную точку сигнального фонаря. Должно быть, кто-то потерпел аварию и ждал помощи. Я взглянула на Торнадо. Он тоже заметил огонёк и правой рукой расстегнул кобуру на поясе. Лицо его стало злым, он как-то недобро усмехнулся и сбавил скорость. Мы были уже почти рядом. Я разглядела двоих на обочине и тёмную тень машины чуть в стороне. Неожиданно Торнадо обернулся ко мне, с досадой ударил кулаком по рулю и нажал на газ. «Фольксваген» с места рванулся вперёд, и огонёк исчез позади.
— Я так и знала, что ты не остановишься, — холодно заметила я. — Хотелось бы ещё знать почему?
Он не ответил. Его лицо снова стало непроницаемым.
— А если они нуждаются в помощи? Впереди ночь.
Он порывисто вздохнул, что-то переключил на приборной панели и снял с неё небольшой микрофон. Поднеся его к губам, он негромко произнёс:
— Дорожная полиция?
— Дежурный сержант Фрондак, — отозвался динамик.
— Салют, Манч. Это Торнадо. На семьдесят пятом участке дороги Нью-Сьерра-Мадре — Мегаполис голосуют какие-то парни. Мне показалось, что они играют в гоп-стоп. Вышли-ка быстро группу захвата, а то скоро прибудет звездолёт с Пятой. Ночью они точно кого-нибудь пришьют.
— О’кей, Торнадо. Группу высылаю. Ты сам их не прощупал?
— Настроения не было.
— И на том спасибо.
Торнадо снова повесил микрофон на щиток.
— А если это честные люди? — поинтересовалась я. — Или ты не допускаешь такой возможности?
— Допускаю. Если это
