наслаждением растер лицо. Голову немного отпустило. Повторил процедуру в тщетной надежде, что боль уйдет совсем. Не ушла. Так и осталась, монотонно ввинчиваясь буравчиками от висков к глазам. Я знаю, от этой боли нет спасения. Никакие доктора, лекари, целители, лекарства сейчас не помогут. Только время. Оно лечит все. К вечеру должно отпустить, а пока придется помучиться.
Вернувшись в дом, заглянул в гараж. Чего-то подобного я и ожидал. На таком монстре мог кататься только больной на всю голову урод, каковым и был Кракен. Огромный, ярко-красный с какими-то серебристыми и золотистыми вставками, безвкусно натыканными тут и там, автомобиль сверкал в свете ламп. Он подошел бы какой-нибудь эпатажной звезде эстрады, но никак не уважающему себя серьезному коммерсанту, каковым хотел казаться бандит. Как с такими закидонами Кракену удавалось поддерживать реноме авторитета криминального мира? Или остальные еще хлеще?
Придется искать такси. Надо только ополоснуться и переодеться. Вчерашние приключения не лучшим образом отразились на моем внешнем виде. Взглянув на себя в зеркало, скривился. Ввалившиеся красные глаза с черными кругами вокруг, лицо бледное, волосы растрепанные. Настоящий упырь. Кстати, надо бы побриться. Вроде вчера неподалеку мелькнула вывеска цирюльни. Вот прямо сейчас и зайду.
Только к парикмахеру я попал не сразу. Задержался у неприметного заведения со скромной, незатейливой вывеской «Кофе и сдоба». Если бы не умопомрачительные ароматы, разливающиеся по всей улице, прошел бы мимо этого милого, уютного местечка. А так, пришлось завернуть на запах. Симпатичная девочка-продавщица, отличный душистый кофе и горячие, с пылу с жару булочки убедили меня, что это мир не так уж и плох, как я о нем думал еще несколько минут назад.
Аксель Стаал — пожилой, кругленький, добродушный брадобрей, словно сошедший с картинок из детских книжек скоротал процесс бритья ненавязчивой беседой. Вернее говорил только он, а я все больше слушал. Удивительно, но мои ночные разборки с бандитами никого из соседей не потревожили. Самого Кракена здесь знали как успешного дельца, связанного с рыбным промыслом и доброго, уважаемого соседа. А что приезжали к нему всякие странные личности, так он же с портовыми вынужден был дела вести, а там сплошь ворье да отрепье. И куда только Великий Князь смотрит⁈ Давно бы выжег каленым железом этот рассадник криминала. Все равно от отбросов, живущих там, пользы совершенно никакой. Ну, да, ну, да… А работорговец и убийца Кракен уважаемый человек только потому, что он сосед и, вроде как, из их круга. Знакомая логика.
Вспомнилась избитая до полусмерти и изнасилованная Сольвейг, которая, едва придя в себя, порывалась уйти к больной матери. Мальчишки, добывающие пропитание разбоем. Забитые, замученные рабы в клетках на базе банды. Мои жизни, проведенные в таких же трущобах. И обаяние цирюльника тут же исчезло. Почему-то подумалось, что именно такие благополучные, благообразные, пузатенькие бюргеры взрастили фашизм. И опять я вспомнил Землю! Почему? Столько лет не вспоминал. Думал, что она совсем забылась. Ан, нет! Все больше и больше мелочей всплывает из мутной тины памяти. И мама… Почему я никогда не думал как она жила, после того как узнала о моей смерти⁈ У нее же кроме меня никого не было! К горлу подкатил тяжелый комок.
— Молодой человек, с Вами все в порядке? — сквозь серую пелену проявились участливые глазки Акселя. Захотелось от души шарахнуть кулаком между этих добреньких глазок, чтобы переносица хрустнула и хлынула кровь. Едва сумел себя сдержать.
— Да, — я тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, отчего боль в виски заколотила с новой силой. Ненавижу менталистику! А вчера использовать ее пришлось много и часто. Вот и расплата, — В порядке. Не выспался. Держите, — я сунул ему в руку первую попавшуюся купюру и вывалился на свежий воздух.
— Молодой человек! Молодой человек! — через мгновение, перебирая коротенькими ножками, за мной выбежал колобок Аксель, — Подождите! Здесь много! — он тряс в воздухе купюрой в двадцать гривен. Да, многовато. Раз в десять. Но… Плевать! Мне просто стало противно находиться здесь. Может не зря именно этот благополучный райончик выбрал для жизни один из самых кровавых бандитов города? Вот из-за таких добродушных с виду и черных душой Акселей?
— Купи детям конфет, — я пренебрежительно, не оборачиваясь, махнул рукой и поспешил к выезду с Цветочной, где уже дважды промелькнули знакомые желто-черные силуэты такси.
— Спасибо, молодой человек, заходите еще, — радостно верещал мне вслед цирюльник. Я раздраженно дернул плечом, едва сдерживаясь, чтобы не вбить воздушным кулаком обратно в цирюльню навязчивого брадобрея. Видимо почувствовав мое настроение, Аксель тут же скрылся в своем заведении.
Таксист в этот раз мне попался молчаливый, за что я был ему безмерно благодарен. Хватило трескотни парикмахера. До трактира добрался быстро, дороги практически пустые. Заходить через главный вход не стал, постучался в дверь для работников. Отворили сразу. Крепкий вышибала, пожав мне руку, мотнул головой наверх. Да, кто бы сомневался! Старый хрыч, наверное, вообще никогда не покидает свое логово.
— Явился? — неприветливо зыркнул на меня Кнуд.
— А ты не рад? — я криво улыбнулся, и уселся на стул, откинулся на спинку и прислонился затылком к прохладной стене, прикрыв глаза.
— Нет, — выплюнул трактирщик, — Если бы я хотел приключений, остался бы на ушкуе.
Я пожал плечами:
— Ты неплохо заработал на мне, старый. Так что не нуди.
— Оно не стоит проблем с «Оком».
— А у тебя проблемы с «Оком»? — приоткрыв один глаз, я взглянул на Кнуда. Бандитскую рожу старого разбойника перекосило.
— Со вчерашнего вечера в трактире сидят. Тебя ждут.
Быстро они на меня вышли. Правда, я особо и не прятался. Но все равно. Бандитов да изменников они бы так искали! Проспать такой заговор — это умудриться надо!
— Ну, раз со вчерашнего вечера, то еще немного подождут. Что с девочкой?
— Все как просил, Кровавый, — старик ощерился в ехидной улыбке. Он заметил, что мне не особо нравится такое прозвище и специально вставлял его к месту и не к месту, — Квартиру купили. Недалеко от центра. Подальше отсюда. Чуню с матерью туда перевезли…
— Сольвейг…
— Что? — потерял
