— А что это такое? — заинтересовалась Шейла.
— Вспомните, как много сцен в фильмах связано с едой, — пояснил Артур. — Интимный ужин на двоих, день рождения ребенка, свадьба… А теперь представьте себе, как сильно отличается, скажем, средневековый пир от какой-нибудь трапезы в семье, допустим, английского фермера. Теперь понимаете, о чем я говорю?
— Немного.
— Почитайте специальную литературу, — предложил он. — Может быть, когда-нибудь вы задумаетесь о том, чтобы изменить профиль своей работы.
Шейла представила на короткий миг, как могла бы работать с Грином над фильмами, однако тут же постаралась прогнать от себя эту фантазию: пора отправляться на кухню.
Но как же не хочется расставаться с Артуром сейчас, когда он пребывает в таком чудесном настроении! Между тем он с увлечением продолжал:
— Вы занимались чем-нибудь до того, как стали изучать кулинарию?
Она покачала головой, удивляясь, что его интересует ее прошлое.
— Нет. Пансион, куда меня отправили родители, готовил будущих леди. Поэтому нас всячески поощряли совершенствоваться в приготовлении пищи, в искусстве аранжировки цветов, вышивании, а также в умении себя держать, правда…
Шейла умолкла. С какой стати она должна ему все это рассказывать?
— Правда — что?
— О, ничего.
Но он словно не заметил ее смущения.
— Так что же стало для вас камнем преткновения? Умение держать себя?
— Видите ли, в этой школе училась и моя мать, которая слыла первой ученицей. Она обладала всеми качествами, которые там высоко ценились, — грацией, элегантностью, красотой. А я…
Шейла остановилась, разозлившись на себя за то, что невольно заговорила о своих недостатках. Но, к ее удивлению, Артур и не думал смеяться над ней. Прищурившись, он как бы разглядывал ее глазами беспристрастного критика.
— У вас необычайно красивые волосы, — заметил он. — Почему вы так редко носите их распущенными?
— Потому что с ними ничего нельзя сделать.
Шейла не смогла придумать ничего более оригинального, так как была слишком занята в этот момент тем, чтобы удержаться и не расплыться в улыбке от удовольствия.
И опять повисло неловкое молчание.
— А что у нас сегодня на завтрак? — наконец спросил Артур.
Это моментально вернуло Шейлу к действительности.
— Кедгери. Вы любите кедгери?
— Обожаю, хотя это блюдо мне доводилось есть только в ресторанах.
Шейла вспомнила, как в доме ее родителей каждое воскресенье готовили кедгери — восхитительную смесь из рыбы, риса и яиц.
— И никогда дома? — поразилась она. — Разве ваша мама ни разу не делала его для вас?
Глаза Артура на мгновение стали печальными, и он с горечью ответил:
— У моей мамы не было времени, чтобы готовить.
Шейла, вспомнив, что он уже говорил ей, как трудно приходилось его матери, извинилась за свою бестактность.
— Встретимся за завтраком, — сухо бросил Артур и зашагал прочь от бассейна, оставив Шейлу наедине с ее сумбурными мыслями и чувствами.
7
К удивлению девушки, Артур стал все чаще заглядывать на кухню. У него вошло в привычку пить чай по вечерам вместе с Тони, а однажды он пришел задолго до появления мальчика. Усевшись за кухонный стол, принялся что-то записывать в толстый черный блокнот, с которым никогда не расставался.
Шейла приготовила боссу чашку чая. Артур наградил ее пристальным взглядом.
— Что-нибудь не так? — забеспокоилась Шейла.
— Нет. Просто я подумал о том, как все-таки уютно сидеть на кухне, наполненной такими вкусными запахами.
Шейла могла поклясться, что в его голосе сквозит легкая грусть.
— Понимаю, что вы имеете в виду. В некоторых домах кухня — любимое место семьи. Здесь собираются за столом и отдыхают сердцем.
— Да. Что-то вроде этого, — согласился Артур и снова принялся писать.
Шейла молча вернулась к своей работе. Она никак не ожидала, что можно будет вот так свободно разговаривать с Артуром, доверять ему что-то из своего прошлого, рассказывать о доме.
Что касается Тони, так он готов был боготворить Артура. Известный кинопродюсер не позволял себе снисходительно разговаривать с ребенком, беседовал с Тони, как мужчина с мужчиной, без заигрывания и сюсюканья. И мальчик, не знавший отца, обожал нового знакомого.
Эльза Хильфе, у которой работала мать Тони, в цепи многочисленных запретов допустила лишь одну «вольность» — разрешила мальчику держать в доме котенка. Котенок был единственным другом Тони, росшего изолированно от сверстников в принадлежащей миссис Хильфе крепости, случайно ставшей его «домом». Теперь у Тони появился настоящий друг — Артур. С ним можно было делиться любыми, самыми сокровенными, мыслями.
Как-то, сидя на кухне, мальчик рассказывал Шейле и Артуру о своей хозяйке.
— Она разведенная, — говорил Тони, откусывая вкусное вишневое пирожное.
— Не говори с набитым ртом, сначала прожуй, — вскользь заметила Шейла, подливая ему чай. Она старалась по мере возможности воспитывать малыша.
— А ее любимое занятие, — доверительно продолжал тот, обращаясь к Артуру, — наблюдать, как вы играете в теннис.
Шейла забеспокоилась: мало ли что еще может наговорить простодушный мальчик.
— Хочешь еще пирожное, малыш? — спросила она, надеясь переменить тему разговора.
Пирожное Тони, естественно, хотел, но прерывать свой рассказ не собирался.
— Ага. Она считает вас стоящим парнем! Я слышал, как она говорила каким-то своим друзьям об этом. Вроде того, что у вас самая сексуальная задница во всем Южном полушарии.
— Тони! — строго прикрикнула Шейла, смущенно и в то же время с любопытством поглядывая в сторону Артура, чтобы увидеть какой отклик нашла у него столь типично женская оценка его фигуры. Но он даже ухом не повел.
Дни на вилле Грина текли размеренно и плавно, и не оставалось ничего другого, как ждать, когда же он наконец отбудет надолго. Иногда Шейла теряла ощущение реальности, забывая, почему здесь находится. И сама причина, приведшая ее в этот дом, все чаще казалась ей дикой и надуманной.
С каждым днем девушке становилось все труднее представлять себе Артура подлецом и негодяем. Наоборот, она стала отчаянно мечтать о том, чтобы вся эта история с присвоением Грином сценария Джун оказалась только плодом воображения последней. Молясь, чтобы Артур уехал по делам, Шейла со страхом думала о том, что ей придется забраться в его сейф. Но больше всего ее пугала мысль, что когда-нибудь она вынуждена будет покинуть этот дом…
Однажды утром, когда Шейла была занята приготовлением мусса из манго, дверь в кухню распахнулась, и ввалился белый как мел Тони с дрожащими губами.
