общества, без денег путешествовать было невозможно. Для пересечения Москвы, нужно сначала сесть на автобус, идущий к ближайшей станции метро. Потом с пересадками добраться до конечной станции одной из веток и в зависимости от того, куда конкретно я хочу попасть, либо сесть на пригородную электричку, либо на один из рейсовых автобусов. И на весь этот путь туда и обратно, нужно покупать билеты. К тому же не мешало бы заранее изучить расписание движения общественного транспорта, чтобы не ожидать часами на полустанках и остановках.
Конечно, я мог надеть милицейскую форму или просто воспользоваться удостоверением, но привлекать к своей особе внимания, уж точно не хотел. Конечно, это удобно, не платить за проезд, но тогда любой контролёр в транспорте, меня обязательно запомнит. Меня же сейчас больше устраивала полная анонимность. Конечно, пока я точно не собираюсь совершать ничего противозаконного, но какова будет моя реакция, если, к примеру, вдруг встречу убийцу, я предположить не могу.
На сохранение полной анонимности и пользованием услугами такси, моих финансов явно не хватало, так что придётся ждать милицейское жалование. Хотя если уж честно, то и на него особо не разгуляешься. Сколько сейчас получает участковый? Со всеми надбавками, это сто сорок рублей, ну или на красненькую десятку меньше или больше.
Для выполнения всех поставленных задач этого точно недостаточно. Да и личный транспорт заиметь не помешало бы. У отца прямо сейчас во дворе стоит мотоцикл «Урал» с коляской. Если отношения с роднёй восстановятся, можно будет иногда просить его для дела.
Пока, меня это устраивает, но потом нужно будет завести что-то своё. Лучше всего — невзрачную машину. Москвич или жигуль, копейку. А эту проблему без положительного решения финансового вопроса, уж точно разрулить не удастся.
Проходя мимо проходной и здания управления комбината, я принялся напрягать мозг, в поисках разрешения финансового вопроса. Мне нужно минимум пять тысяч, а лучше в два-три раза больше.
Первое, что пришло на ум, было банальным. Я знал один дом, ещё дореволюционной постройки, где прямо сейчас, на первом этаже в камине кухни, замурована жестяная банка с царскими червонцами, пятирублёвками и пятнадцатирублёвыми монетами. Там их много, а если точно, триста девяносто пять штук. В кладе имеются несколько очень редких экземпляров, времён прежних императоров Российской империи.
Откуда такая осведомлённость? В девяносто первом, только что получивший офицерские погоны, лейтенант Горюнов, собственноручно составлял акт приёмки монет, изъятых на ответственное хранение.
А за два дня до этого, во время капитального ремонта квартиры, состоялся обычный снос старого камина. Производивший эти действия ответственный гражданин обнаружил клад и решил сдать всё государству. Бедолага хотел вполне легально получить свои причитающиеся двадцать пять процентов. Правда, впоследствии он сто раз пожалел. Ибо, поступив по букве закона: он обрёк себя на моральные страдания.
СССР заканчивал своё существование, со всеми вытекающими, так что властям было не до выплаты вознаграждения чересчур честному гражданину. В результате монеты пролежали целый год в сейфе начальника местной милиции. А в девяносто втором, когда Союз окончательно добили в Беловежской пуще и начался парад суверенитетов, про золото благополучно забыли.
Как раз в это время начальника милиции полковника Перегудова вынудили уйти в отставку, а на его место уселся Гамалеев. Он всегда держал нос по ветру и занимал сторону тех, кто выигрывал, так что легко вписался в структуру новой милиции Российской Федерации.
А уже после девяносто третьего выяснилось, что царские червонцы из личного хранилища начальника милиции бесследно исчезли. А вместе с ними пропал акт передачи содержимого сейфа. Вместо золота жестянка была набита свинцовыми грузилами и ржавыми болтами. В результате уцелели только те образцы монет, что изначально сдали на экспертизу в музей.
Я знал про это всё потому, что на найденном в архиве акте описи клада стояла моя подпись. А ещё через полгода прошлись и по мне. Следователь, который вёл дело, действуя с подачи Гамалеева, попытался повесить пропажу на меня. К тому моменту я получил звание старшего лейтенанта и уже перешёл работать в уголовный розыск.
Я быстро просёк ситуацию и в процессуальных действиях следователя участвовать наотрез отказался. А позже, когда он решил на меня надавить, следак был послан в пеший поход, на три весёлых буквы. Само собой, кто-то наверху был кровно заинтересован в приостановке расследования и так как козёл отпущения не нашёлся, дело благополучно похерили.
Нашедший клад гражданин конечно же возмущался. Начал жаловаться, хотел писать на телевидение и в газеты. Но его смогли осадить. Один из прихлебателей Гамалеева, накопал какой-то компромат на сына кладоискателя и заткнул ему рот.
Начинались «благословенные» девяностые, так что подобные казусы вокруг случались постоянно. В результате гражданин не получил ни копейки, а у безработной жены Гамалеева в скором времени появился собственный трёхэтажный особняк.
Я знал, как без палева изъять почти четыре сотни золотых монет из тайника, но отлично понимал, в восьмидесятом году, подобное решение финансового вопроса может стать проблемным. Конечно, можно начать продавать монеты по одной нумизматам и зажиточным коллекционерам старины, но это очень опасно. Ведь почти все они напрямую связаны с КГБ и являются осведомителями.
Нового игрока, появившегося на весьма узкопрофильном рынке, просветят рентгеном и сразу сдадут, чисто на всякий случай. В результате про меня узнают там, где не надо. Так что придётся оставить этот вариант стремительного обогащения на самый крайний случай. Использую возможность, только если срочно понадобится большая сумма, и тот, с кем я буду договариваться, согласится принять её царским золотом. Так что пускай пока добро полежит до поры в тайнике. До девяносто первого его всё равно не обнаружат.
Другие варианты поднятия благосостояния тоже имелись, но они все были не особо законны. Брать как участковый мзду за крышевание самогонщиков и бабулек, продающих семечки, я точно не собирался. А вот московскую фарцу, можно тряхнуть. Тем более я знаю нескольких фарцовщиков, впоследствии ставших сначала кооператорами, а потом либо клиентами пенитенциарных учреждений, либо солидными коммерсантами.
Ещё я был в курсе о подпольном пошиве джинсы. Цеховики работали прямо на комбинате, в подземном этаже носочно-чулочного цеха. Узкий круг лиц занимался этим тайно вплоть до разрешения кооперативной деятельности в стране. С одним участником незаконного бизнеса я раньше контактировал в связи с расследованием одного преступления. Наслушался от него разных интересных историй и знал о доходах цеховиков. Правда я не знал точно, когда они начали свою деятельность. До восьмидесятого года или на год-два позже.
Короче, надо думать и что-то решать. А то с дырками в карманах, я далеко
