с чего такие перемены, а, Даньша?
Соня прищурилась, ощупала взглядом мое лицо и вдруг уверенным тоном заявила:
— Ты завела любовника! Точно! То-то мне сразу показалась, что ты выглядишь хорошо натраханной женщиной, несмотря на вселенскую печаль во взоре, — сестра даже подпрыгнула на стуле от волнения. — Дашка, колись, кто там у тебя был? И когда — до развода или после?
От необходимости врать и изворачиваться меня избавила оглушительная трель телефонного звонка.
— Да, — удивленно бросила я в трубку, увидев, кто звонит.
Выслушав ломкий, дрожащий голос на том конце трубки, я ответила:
— Я съезжу. Я сегодня приеду, обязательно. Вы не волнуйтесь.
Прижав смолкший телефон к груди, я прошептала, глядя в настороженные глаза сестры:
— Это звонила мама Лики, Ольга Сергеевна. Лика в больнице. Её увезли на скорой, что-то очень серьезное.
***
— Зачем пришла? — шелестящий голос с трудом перебил монотонное пиканье сложных аппаратов, установленных у кровати, на которой лежало пугающе маленькое тело моей подруги.
Кровать была с подъёмным механизмом и оснащена разными приспособлениями, призванными помогать пациенту, но почему-то вызывающими страх и чувство, что все очень плохо. Ведь если пациент в хорошем состоянии, то и кровать у него обычная, как у здоровых людей, правда? Без этих пугающих приспособлений для беспомощных.
— Здравствуй, Лика, — нервничая, я поставила пакет с фруктами на столик и села на стул возле кровати. — Мне твоя мама позвонила…
— Что тебе надо? — Лика повернула ко мне обескровленное лицо. — Порадоваться пришла?
— Лика, ты что? Что ты говоришь? — я ошарашенно уставилась на нее.
— Прикидываешься? — Лика, с которой мы дружили больше половины нашей жизни, презрительно скривила губы. В ее тусклых, каких-то мертвых глазах мелькнула лютая ненависть, возвращая им хоть немного жизни.
— Тебе нельзя нервничать, Лика, — пробормотала я, не особо понимая, о чем она говорит, и не зная, что самой сказать.
— Да ла-адно, чего тебе об этом переживать-то. Какой у тебя срок? — Лика кивнула на мой живот.
— Что?! — я недоуменно уставилась на нее.
— Какой срок беременности, тупица? — зло выплюнули бледные губы. — И когда ты успела залететь, если почти три месяца провела на юге? Это точно Пашин ребенок или нагуляла где-то, а ему лапшу навешала, что от него? А, Даша?
Я опустила голову и молчала, думая, что схожу с ума.
Лика слабо пошевелилась и, словно оставшись без сил после сказанного, бесцветным голосом проговорила:
— Как же я тебя ненавижу. Ты всегда только и делала, что все отбирала у меня.
— Лика, о чем ты? Мы ведь с тобой столько лет дружим…
Наверное, в этот момент, пытаясь осознать слова, которые произносит моя единственная подруга, я выглядела еще более жалкой, чем лежащая с капельницей в вене, бледно-зеленая, похожая на призрака Лика.
— Дружим?! — она даже привстала, тут же рухнув обратно на подушку. — Дружим… Да это ты прилипла ко мне в четвертом классе. Вцепилась, как пиявка, не оторвать. Мне самой твоя дружба ни за каким хером не сдалась, — Лика уже почти кричала.
— Ты вечно возле меня ошивалась и все мне портила. Учителя тебя любили, от одноклассников только и слышала: «Ах, Даша! Даша такая милая и добрая, так всем нравится», — передразнила Лика, гримасничая.
— Даже моя мама тебя вечно мне в пример ставила! Ты и в университет за мной потащилась и стала лучшей на курсе, опять обогнав меня! Ненавижу, — голос Лики совсем упал, и из глаз закапали слезы.
Я было дернулась к ней, но она резким движением смахнула слезы и процедила сквозь зубы:
— Не подходи ко мне.
Подышала, успокаиваясь, и продолжила:
— Ты всегда все портила. И Пашу у меня отобрала, хотя прекрасно видела, как он мне нравится. И теперь, когда у нас с ним все, наконец, получилось, ты забеременела. Пять лет не беременела, а тут вдруг… Что, невинная овечка Даша, скажешь, что это совершенно случайно вышло? — выкрикнула Лика истерично.
Я приклеилась к стулу и тряслась, как в ознобе, слушая откровения той, кого долгие годы считала близким человеком.
— Лика, так ты здесь из-за Паши? — я с трудом протолкнула вопрос сквозь комок в горле. — Вы были любовниками? Он тебе что-то обещал и не исполнил? Обещал жениться?
Лика долго молчала, так что я уже думала, не услышу ответа. Потом отвернулась и устало проговорила:
— Ладно уж, что теперь-то скрывать. Я сделала аборт от Паши, потому что он сказал, что не сможет на мне жениться — у него жена беременная. Срок у меня был большой, случилось осложнение. И если я больше не смогу иметь детей, то это тоже будет по твоей вине, Даша.
Наверное, если бы Лика не сказала этих слов про мою вину, которой нет и никогда не было, я бы просто ушла и все. Ушла, чтобы никогда не возвращаться. Мне было бы этого достаточно. Месть — это не мое.
Но после Ликиных слов новая я неспешно встала и проговорила, четко произнося слова:
— Я не беременна, и никогда не была. Паша тебе соврал, бывшая подруга. Мало того, он развелся со мной как раз в то время, когда ты сделала аборт.
Бледное лицо резко повернулось, и в меня впились вспыхнувшие лютой ненавистью глаза:
— Врешь!
Я равнодушно пожала плечами:
— Зачем мне? Твой прекрасный Паша обманул тебя, Лика. Можешь жить с этим дальше.
Выйдя на улицу, где дождь почти прекратился, и робкое солнце пыталось разогнать остатки туч, я неожиданно для самой себя облегченно рассмеялась.
Я только что разобралась с тяжелым грузом сомнений относительно Паши и Лики, которые так старательно подавляла и отбрасывала очень долгое время. Мне было невозможно поверить, что люди, которых считала родными, могут подло обманывать. Поэтому предпочитала обманывать и обвинять саму себя.
Зато теперь я точно знаю, что все это время не страдала паранойей. И мой стыд за отвратительную подозрительность в отношении мужа и лучшей подруги, которым я изводила себя многие месяцы, можно спокойно похоронить. Вот и славно!
Подумав, я вызвала такси и отправилась в квартиру, где прожила пять лет, веря, что это мой дом. С человеком, про которого думала, что он мне дорог...
Мне предстояло много дел: сменить в дверях замки, вызвать грузчиков, которые увезут вещи бывшего мужа по месту прописки в квартире его матери.
