мысль о тьме и смерти омрачает этот период года – пятый месяц китайского календаря, соответствующий нашим концу июня – началу июля, времени летнего солнцестояния и самому длинному дню года.
В этот день 21 июня следовало бы ожидать праздника, как в Европе, когда ночью зажглись большие костры, а парни и девушки, взявшись за руки, прыгали через огонь и таким образом проходили очищение от всех пагубных воздействий природы; когда с холмов скатывались горящие колеса, символизирующие катящееся по небу солнце, сила которого неизбежно начнет уменьшаться теперь день ото дня.
Действительно, в Китае в этот день проходит праздник, но едва ли каждый человек знает о нем. В стародавние времена в этот день было запрещено, в противовес западному обычаю, зажигать большие костры или железоплавильные печи. Для каждого китайца это было вполне логично: разве можно еще усиливать уже и так чрезмерную силу огня, жару? По этой же причине не разрешалось разжигать костры во времена засухи. В день летнего солнцестояния представители правительства делали официальное жертвоприношение. Но это не касалось обычных горожан. Простой горожанин не принимал в этом участия, и он не считал этот день праздничным.
Его днем был «пятый пятого», то есть пятый день пятого месяца года, второй из трех больших «счастливых праздников», или «праздников живых». Но в отличие от первого из них – новогоднего праздника, когда каждая мелочь пронизана идеей нового начала, новой незапятнанной жизни, здесь в каждой церемонии, даже самой веселой и красочной, скрыт элемент страха, ужаса. Человек обороняется от опасных врагов, побеждая темные силы. Он знает, что эти враги найдут свои жертвы. И есть единственный выход – отвести их атаки от себя и перенаправить на какой-нибудь объект – козла отпущения в толпе.
Нам, наверное, следует добавить, что этот праздник «пятого пятого» – это «южный» праздник; он берет свое начало в Южном Китае, и там его празднуют шире остальных, тогда как в Северном Китае этот день отмечается лишь несколькими церемониями.
Когда наступает этот великий день, толпы людей в прибрежных провинциях Центрального и Южного Китая нанимают лодки или выходят на берег ближайшей реки или озера, одетые в свои лучшие праздничные наряды. Народные песни или мелодии из известных опер, которые поют или исполняют на китайской флейте, эхом отдаются над подернутой дымкой поверхностью романтичного «Западного озера» в Ханге Хау или устья Сицзян – «Западной реки», в Гуанчжоу. Едва ощутимый ветерок заставляет маленькие лодки постоянно двигаться. Они плавают без цели или определенного направления, пока празднующие трапезничают, разговаривают или восхищаются лодкой соседа или новым платьем его дочери.
Толпам людей на берегу, наверное, веселее. Они перемещаются от одного навеса из соломенных циновок к другому или сидят под одним из бамбуковых тентов и пьют чай. Они ждут. В воздухе висит напряжение, сравнимое с тем, которое мы ощущаем перед началом больших гонок.
И внезапно начинается парад лодок-драконов. Эти лодки отличаются от всех обычных лодок; они большие – до ста футов в длину – и такие узкие, что два члена команды с трудом умещаются рядом друг с другом на сиденьях. Корпус лодки имеет форму дракона, а высокий нос демонстрирует свирепую пасть зверя и его опасные клыки; борта лодки раскрашены в яркие цвета – с преобладанием красного, потому что это цвет числа «пять», мужского числа, символа жары, лета и огня, а также позолоты. Команда состоит не только из гребцов, но и людей, которые размахивают флагами и играют на цимбалах или бьют в гонги, так что парад лодок-драконов сопровождается оглушающим шумом, возбуждая в равной степени и команды, и зрителей.
Лодки укомплектованы командами разных гильдий или клубов; бывают две команды из одной и той же деревни с наследственным или традиционным враждебным отношением друг к другу, как между командами Оксфорда и Кембриджа во время гонок на Темзе. Как же колоссально вырастает престиж команды, которая побеждает в соревновании в этот день! И какое волнующее и эстетическое зрелище являет собой стройная, сияющая лодка, стремительно несущаяся по воде! Движения членов команды максимально слаженны и ритмичны; ошибка одного из гребцов приведет к опрокидыванию лодки, а это не только означает проигрыш в соревновании, но и может быть фатальным для команды.
На следующий вечер после гонок происходит другое яркое событие праздника: лодки, украшенные разноцветными фонариками, парадом проплывают по реке. Они медленно проходят мимо толп людей, появляясь на неподвижных теплых темных водах, как волшебные создания, и снова исчезают в фосфоресцирующем мерцании летней ночи.
И все же это пышное зрелище, которое можно было увидеть до недавнего времени, лишь бедное подобие несравнимо более грандиозного шествия и церемонии, происходивших столетия назад. Тогда лодки зачастую были укомплектованы командой из более чем пятидесяти человек. Капитан каждой команды был одет в белое и держал в правой руке большое белое знамя, которым он размахивал, подавая команды гребцам. Левый рукав его одежды был особенно длинным и почти доставал до земли, а подача им сигналов знаменем сопровождалась ритмичным движением этого рукава, что производило впечатление изящного церемониального танца. В других регионах капитаны одевались как полководцы в китайском театре и имели при себе настоящее оружие, а не обычные деревянные мечи.
Какова была причина часто повторяемых распоряжений правительства, запрещающих этот праздник? Было ли это хорошо известное презрение китайцев к спорту и всему остальному, что имеет отношение к физической активности? Или дело в том, что иногда эти ряженые полководцы вели себя как настоящие военачальники, убивали невинную жертву и устанавливали ее голову на носу лодки? Предположительно, такое случалось, но это не может быть единственной причиной для запрета. Гонки были опасными. Лодки могли перевернуться, а не каждый китаец – хороший пловец; когда происходил несчастный случай, никто не приходил на помощь несчастным жертвам.
Но есть причина, которая лежит гораздо глубже. Когда читаешь сообщения о лодочных гонках, возникает чувство, что «несчастные случаи», не всегда случайны; скорее, это нечто предопределенное: по крайней мере одна из лодок должна была перевернуться и по меньшей мере один человек должен был умереть. Это было нечто вроде испытания: некий бог ожидал жертву и выбирал ее среди гребцов. И по этой же причине никто не бросался спасать команду: не следует вмешиваться в волю божью. Пусть бог один выбирает себе жертву, в противном случае он может вместо нее забрать ее спасителя.
Если спросить мнение людей об этом празднике и его возникновении, то нам расскажут трогательную и прекрасную историю.
III век до нашей эры был периодом Сражающихся царств, веком нескончаемой героической борьбы крупных
