более острые формы, побуждая некоторых из них искать поддержки на стороне. В пространство Украины, разделяемое внутренними противоречиями, непримиримыми амбициями казацких вождей, все более втягивались Речь Посполитая, Крымское ханство, Швеция, Московия. Гетман Богдан Хмельницкий вышел из-под покровительства польской короны и решил принести присягу на верность русскому престолу. Это решение было подтверждено заседанием Переяславской рады, после чего русская армия выступила на помощь украинцам.
В мае 1654 года «любопытный и приятный, но более благородный, чем практически полезный правитель» Алексей Михайлович во главе войска отправился на войну. Для него эта пора стала по-своему этапной и в формировании личности, и в открытии новых представлений о реальностях другого, неведомого для него мира. Он узнал мир, «где больше знали и умели, привольней и веселее жили». Общение с военачальниками «развивающим образом» подействовало на самодержца, изменился его взгляд на самого себя. Он обрел новый опыт, и это побудило в нем потребность, тягу к самообразованию. С тех пор он стал внимательнее относиться к своему окружению, более пристально вглядываться в то, как ведутся дела в подвластном ему царстве. Алексей хоть и медленно, но прозревал, открывая пробелы в самом себе, как и в том, чем оборачиваются и к чему ведут «злохитренные московские обычаи». Царские распоряжения исполнялись плохо, постоянно давали о себе знать волокита, стремление уклониться, где только можно, от своих обязанностей, обман и лицемерие. Самодержца все больше одолевали размышления о смысле своего нахождения на вершине власти, о том, как добиваться добросовестности, ответственности за порученное дело.
Тогда и было положено начало идее создания приказа Тайных дел — структуры, наделенной функциями контроля за исполнением государственных функций и обязанностей. Первой из задач стало установление подлинной картины событий, последствий поступков и решений государевых людей, сведения о которых приходили в Москву в искаженном виде. Постепенно негласный надзор распространялся все шире, оказывая влияние не только на характер и ход государственных дел, но и на другие сферы, в том числе придворные, касающиеся царствующей особы. Таким образом, обычное ведомство превратилось в средство устрашения, возвысившись над всеми другими структурами исполнительной власти.
Однако к тому времени, когда приказ Тайных дел обрел влиятельность, а самодержец почувствовал вкус к управленческой деятельности, вектор движению царствования Алексея Михайловича был уже задан. Ничто не могло изменить смысл и характер того, что далее будет предопределять ход событий. Во многом судьбу царствования Алексея Михайловича определили две фигуры — Борис Иванович Морозов и патриарх Никон. Именно ими был заложен и стал осуществляться курс, по которому на протяжении второй половины XVII века следовала Русь. Завладев доверием неискушенного в жизни царя-подростка, и Морозов, и Никон, каждый по-своему, долгое время уводили его интересы в сторону от государственных дел. Один — потакая его обыденным житейским утехам, другой — оставляя его в религиозном оцепенении. И тот и другой, не располагая ни знаниями, ни государственным мышлением, навязывали царю свои представления, оказывали влияние на ход государственных дел. Последствия шагов, предпринятых или вдохновленных ими, с течением времени приняли необратимый характер.
* * *
Долгое время Алексей Михайлович находился под обаянием личности Никона. Энергичный и властный священнослужитель прочно обосновался в душе молодого царя, всячески замыкая на себе его внимание, тем самым вытесняя всё другое, отвлекая от необходимости вникать в неотложные государственные дела. Постепенно Никон оказался незаменимым наставником, стал советником царя не только в богослужебных, но и в светских делах. Одна из главных тем, к которой собеседники обращались, — превосходство церковной власти над светской. «Священство выше царства», — утверждал патриарх. При этом Алексей проявлял удивительную сговорчивость, едва ли не покорность. Так было до тех пор, пока властолюбие Никона стало чрезмерным даже для «тишайшего» царя, вынудив его отказаться от поддержки «собиного друга» и отправить последнего в ссылку. Но это не сопровождалось отказом от взлелеянной Никоном идеи — подчинения христианских церквей Востока Московскому патриархату. Несмотря на массовое неповиновение, царь продолжил церковную реформу, возводя ее продвижение на государственный уровень. Постепенно нарастала волна репрессий, продолжилось тотальное искоренение староверческих общин. «Церковная затейка» положила начало кровавой общенациональной распре, наложившей отпечаток на весь последующий ход российской истории.
По мере того как скапливались, нарастая лавиной, проблемы, в самодержце все реже пробуждалось желание заниматься их разрешением. Уже не было речи о его участии в военных походах: прежние подобные попытки привели и его самого, и окружение к мысли, «насколько мало было пользы от его присутствия там». Особенно убедительным оказался безуспешный поход русского войска против Швеции в 1656–1658 годах, который поначалу возглавил сам царь. Внимание Алексея Михайловича с тех пор все больше стали занимать обустройство церемониальных шествий, торжественные выходы на престольные праздники, паломничества, раздача милостыни, масштабы которой изумляли иностранцев. В то время, когда русское войско, истекая кровью, гибло на Украине, самодержец, поглощенный соколиной охотой, обобщал свой опыт в написании труда «Соколиный урядник». Осознание величия, исключительности своей роли пробудило в нем стремление к самовозвышению, укрепило в той мысли, что он, многогрешный царь Алексей, движим «повелением всесильным, и великого, и бессмертного, и милостливого Царя царям и Государя государем и всех всяких великих сил повелителя Господа нашего Иисуса».
Характер самодержца и усвоенные им традиции придворной жизни вели к бесконечному затягиванию самых насущных вопросов. Многолетней тяжбой обернулся вопрос о лишении Никона патриаршего сана. Как обустроить церковную процедуру, придав ей легитимный характер — эта проблема, которая неотступно преследовала царя. Как добиться консенсуса среди иерархов, как и какую поддержку следует получить извне от православных церквей Востока — на это уходило время, направлялись немалые средства и усилия царского окружения. Заочное противостояние царя и патриарха продлилось до 1666 года, когда на церковном соборе произошло низложение Никона, однако внутрицерковные противоречия сохраняли свою остроту, оставляя все меньше времени на решения государственных дел.
Удаление Никона из Москвы в 1658 году и уход из жизни в 1661 году боярина Морозова окончательно избавили Алексея Михайловича от прежних опекунов и наставников. К тому времени вокруг обретающего уверенность в себе самодержца собралась команда из высокородных управленцев, уверенно занимавших командные высоты. В основном это были выдвинутые Морозовым родственники или выходцы из дружественно настроенного к нему круга наследственной элиты. Именно этим людям предстояло и далее вести дела, выполнять государственную работу. Они делали ее так, как это у них получалось, насколько хватало унаследованных природных качеств, ума, таланта. Традиции сословно-представительной системы власти не позволяли никому другому находиться рядом с престолом.
Судьбам тех, кто доминировал в летописях того времени, кто оказывался на острие важнейших событий, трудно позавидовать. Их усилий и способностей едва хватало
