первый этап.
— Эй, кто был на арене со Скваном?
Монахи переглянулись, один задумчиво подвигал бровями и сказал неуверенно:
— Кажется, Улор.
— Позови его. — Скомандовал Вирз, сдвигая карточку в сторону от остальных.
***
Улора привели через десять минут, мокрого и в мятой одежде, наброшенной второпях. С волос стекает вода, а пряди облепили лицо. Он поклонился и заложил руки за спину.
— Звали, господин настоятель?
— Да... извини, не думал, что ты на омовении.
Ветеран не ответил, лицо спокойное, веки чуть опущены. На шее краснеют точки раздражения после бритья.
— Ты ведь проверял сегодня Роана эль Сквана? — Спросил Вирз, откидываясь в кресле и покачивая кубок.
Вино остыло, а специи осели на дно, но вкус всё ещё хорош. Остальные служители притихли и с любопытством смотрят. Редко настоятель проявляет интерес к конкретным участникам фестиваля. Через окна в трапезную заглядывает темнеющее небо, а слуги, за спиной Вирза, разжигают камин.
— Да, господин. Имел такую честь.
— Парню всего семнадцать, кажется. Как он тебе?
— Он прошёл.
— Брат, я спрашиваю твоё мнение, а не про его успехи.
Улор медленно поднял руки, на левой ладони темнее широкий синяк, а пальцы правой мелко трясутся.
— Ловкий парнишка, не ожидал, что он так усилит удар. Перенаправил мою силу на меня же и добавил своей, вкупе со скоростью. Ловко. Ну и лицо... хорошее.
— В каком смысле?
— Ничего не выражает. Холодное спокойствие, как у ветерана в драке с деревенщиной.
— Хм... спасибо, и ещё раз прости, что оторвал от дел.
— Ничего страшного.
Улор поклонился и пошёл к выходу, в дверях остановился. Постоял и, повернувшись, сказал:
— К нему стоит присмотреться.
Настоятель кивнул и в задумчивости подвинул карточку ближе к себе. Парень, сбежавший с плахи прямиком в обитель Мардока. Звучит, как начало чего-то крайне интересного.
***
Слуга забрал ритуальный меч к великому облегчению Роана. Парень повёл плечами, растёр предплечье, болью после испытания и не думает отступать. Двор храма почти пуст, только на стенах зевают стражи, а из конюшен доносится ржание.
За первый день отсеялась почти половина паломников. Если подняться на стену, то можно увидеть, как у самого горизонта движется большой отряд непригодных. А над ними поднимается Старшая Сестра, будто в утешение освещая путь.
Роан ущипнул себя под локтем, скривился. Нет, это не сон. Он прошёл! Чудом, но прошёл! Он достоин!
Окрылённый вернулся в шатёр и рухнул в постель, зарывшись лицом в ворох одеял. Завтра будут новые испытания, но они уже не пугают.
***
Серые тени скользят вдоль крепостной стены храма, едва различимые в призрачном свете лун. Люди часто замирают, поправляют капюшоны, пряча фарфоровые маски. Добравшись до главного здания, разделились на две группы. Одна вошла внутрь, а другая скользнула в сторону казарм.
Глава 13
Город встретил Эллиона моросящим дождём и хмурыми стражниками у ворот. Один шагнул наперерез, поднимая руку. Застыл, разглядев рукав, и попятился. Илмирит прошёл мимо, встретился взглядом с бродячей собакой, выглядывающей из-под крыльца сторожки. Псина втянула голову и глухо зарычала.
Мокрая брусчатка звенит под ботинками, отчётливо проступает стук металлических пластин. Подошва левого ощутимо отходит и внутрь затекает вода, пропитывает портянку. Эллион горбится, слишком вымотанный долгим переходом и отсутствием нормальной еды.
В былое время он прямиком направился бы в храм Илмира, за новым снаряжением и горячей ванной. Увы, теперь это смертный приговор. Он даже не может обратиться к брату-курьеру, ведь тогда придётся убить, иначе на след упадёт кровожадная свора. Эллион остановился под козырьком пекарни. Витрина занавешена, но из-под двери сочатся мучительно-вкусные ароматы выпечки.
Во внутреннем кармане плаща лежит письмо учёного. Его нужно доставить со всей срочностью. Быть может, в храме Кириона ему окажут помощь? Сомнительно, кириниты не имеют обыкновения запасать подкованные ботинки, оружие и илмиритские плащи. Если накормят, уже хорошо.
Мимо проехала карета, кучер, кутающийся в плащ, покосился на Эллиона. Коснулся двумя пальцами края капюшона, курьер повторил жест. Проводил взглядом, пытаясь отрыть в памяти, кому принадлежит герб на двери. Кажется, важному человеку из северной части Осколков. Имя рода проступило в мешанине знаний, но мысль спугнул заурчавший живот.
— Да-да, подожди. — Пробормотал Эллион, прикладывая ладонь и слегка массируя.
Покосился на дверь булочной, вздохнул и пошёл дальше, держась у стен. Вода сыплется с неба мелкой крупой, о капюшон ударяются ледяные крошки. Тёплые дни кончились. Впереди только сырость, холод и лёд.
Таверна нашлась быстро. Под порывами промозглого ветра над входом покачивается треснувшая табличка. Рисунка не разобрать, но хорошо просматривая вырезанная пивная кружка. Эллион поднялся по крыльцу из двух ступеней, держась за поручень. Толкнул дверь и окунулся в густой, горячий воздух, полный запахов пота, жареного мяса и горящего дерева.
Взгляды двух десятков пар глаз пересеклись на нём и сразу, заметив рукав, отдёрнулись. Люди отворачиваются, утыкаются в тарелки и кружки. Эллион, против воли шаркая, поплёлся через зал к свободному столу подальше от двери. Тяжело опустился на лавку, почти теряя сознание от усталости и нахлынувшей сонливости.
Кончики ушей покалывает, щёки горят. Тепло проникает в ботинки и по телу растекается вялость.
— ... заказывать будете? Господин?
Эллион встрепенулся, поднял взгляд. Над ним склонилась явно обеспокоенная женщина. Веснушчатое лицо, серые глаза, волосы укрыты платком, не скрывающим длинную косу, перекинутую через плечо на грудь. Довольно внушительную. Одета в шерстяную кофту и длинную юбку с передником.
— А? Да... конечно. Простите, задумался.
— Ничего страшного, так собственно, что будете?
— Сладкого.
— Вина?
— Нет, воды, что-нибудь сладкое и горячее.
— Пирог с брусникой подойдёт?
— Да... два пирога.
Женщина взяла протянутые деньги, улыбнулась и поспешила на кухню. Эллион откинулся назад, уперевшись лопатками в стену, прикрыл глаза. Вскоре на стол поставили деревянный поднос с двумя
