— Да, — коротко ответила она, не в силахсправиться с волнением.
— Тогда приезжайте прямо сейчас.
Несмотря на то, что сердце у нее билось в два раза чаще, чемобычно, Инга все-таки не забывала про Киплера. Выйдя из метро, она заглядывалав каждую витрину, чтобы проверить, не идет ли за ней кто-нибудь особо. Именнопоэтому она его и заметила, того парня.
Он следил за ней, без сомнения. Довольно молодой, летдвадцати пяти, высокий, некрасивый. Маленький нос был сильно вздернут вверх идемонстрировал миру круглые ноздри, похожие на дуло двустволки, а глаза былиузкими и хитрыми. Еще он обладал роскошной, но неухоженной рыжей шевелюрой иимел широкий, словно специально подрисованный, клоунский рот.
Инга остановилась возле лотка с горячими сардельками изавороженно уставилась на продавца, спиной чувствуя, что рыжий тип где-топоблизости.
— Одну? — спросил парень, одетый в синийзамурзанный фартук. — Вложить в булочку?
Инга потерянно кивнула и, протянув деньги, получила в рукисалфетку с завернутой в нее булкой и сарделькой. Повернулась и увидела, чторыжий остановился возле газетного киоска и разглядывает обложки журналов. Приэтом стоит он к киоску боком, — вероятно, чтобы не прозевать свою жертву.В том, что у него дурные намерения, Инга не усомнилась ни на секунду. Да и какможно, если тебя один раз уже хотели задушить прямо на улице?
Пока она размышляла, что делать, к ней подошла лохматаясобака и стала пристально смотреть на сардельку.
— Ну, хорошо, хорошо, возьми ее себе, — пробормоталаИнга и положила еду на асфальт.
Собака шевельнула хвостом и молниеносно проглотила угощение,пока Инга не раздумала. Та же взглянула на часы и поняла, что необходимо срочнопринять какое-нибудь решение. Пуститься бежать? А если рыжий побежит следом? Онадвинулась мимо лотков, выстроившихся вдоль дороги, — тут, как на восточномбазаре, торговали всем подряд: бусами, печеньем, шампиньонами, вязаныминосками… Инга повертела в руках пару токсичных кедов, которые так пахлирезиной, что дух захватывало, потом перешла к прилавку с кухонной утварью.
Оглянулась через плечо и обомлела: преследователь медленно,но верно подбирался к ней. И хотя смотрел в другую сторону, Инга поняла, чточерез некоторое время он окажется у нее за спиной. Она взяла в руки кастрюлькукостромской фабрики и помертвевшими пальцами начала примерять к ней стекляннуюкрышку. По ее расчетам рыжий уже должен был подойти вплотную. Она затылкомощущала его близкое присутствие.
На самом же деле ее преследователь сообразил, что замечен, исвернул в сторону. Вместо него у Инги за спиной нарисовался невысокий дяденька— эдакий деловичок в меховой кепке, сдвинутой на ухо. Ему тоже хотелосьрассмотреть яркую посуду, ждать он не желал, поэтому решил просто просунутьдлань сквозь толпу.
Когда Инга краем глаза заметила руку, тянущуюся к ее шее,она, не долго думая, схватила крышку побольше и с разворота засветила еюдяденьке по физиономии. И закричала во весь голос:
— Вот тебе, скотина, моя смерть!
На одну секунду перед ней мелькнуло его изумленное лицо стреугольными бровками. А потом оно расплющилось о прочное костромское стекло.Дяденька сделал несколько красивых па вдоль очереди, взмахнул руками с зажатойв них авоськой и пал на землю, точно олень, подсеченный пулей.
Толпа, ахнув, отшатнулась от Инги, и она осталась в центребольшого круга с предательской крышкой в руке.
— Бандитка! — закричала возмущенная до глубиныдуши продавщица. — Граждане, что же это делается? Крышку мне погнула!Ободок испортился! Плати давай, негодяйка! Милиция!
Ударенный крышкой гражданин некоторое время лежал недвижно,бессмысленно уставившись в глубины космоса. Потом сел и замотал головой, точнокот, к морде которого прилип леденец.
— А сколько стоит крышка? — растерянно спросилаИнга у продавщицы.
— Триста рублей! — запальчиво ответила та, хотявся кастрюлька стоила в два раза дешевле.
— Вот, возьмите. — Инга сунула ей деньги иповернулась к пострадавшему, который только что поднялся на ноги и теперьстоял, пошатываясь, с глупой улыбкой на лице.
На первый взгляд с ним все было в порядке, хотя нос казалсянемного странным, слегка сплющенным. Неожиданно дяденька качнулся назад, и Ингарефлекторно дернулась в туже сторону. Но поскольку крышку она по-прежнемусжимала в руке, ее благородное намерение истолковали неверно.
— Добить решила! — догадалась старушка в суконномпальто, которое было оторочено норкой, сдохшей еще на заре социализма имумифицированной при помощи нафталина.
— Она надумала кастрюльку купить, а он у нейвырвал, — пояснила другая старушка, от избытка чувств прижимая к грудипакет с селедкой. — Вот она и взбурлила!
Дяденька же и вовсе не стал ничего говорить. Увидевшагнувшую к нему Ингу с крышкой в руке, он развернулся и, петляя, побежал вдольпалаток в сторону шоссе.
— Ой, да вы подождите! — попросила она и, подхвативс земли его авоську, припустила следом. — Вы сумку свою забыли! Стойте!
Вероятно, от свежего ветра, бьющего в лицо, дяденька оченьбыстро пришел в себя и побежал резвее. Инга с крышкой в одной руке и авоськой вдругой продолжала его преследовать, а за ней по пятам мчалась та самая лохматаясобака, которая слопала сардельку, и радостно гавкала.
Так они выскочили на широкую улицу и припустили по ней,сопровождаемые звонким лаем. Впрочем, дворняга быстро отстала, и тут со стороныавтобусной остановки кто-то крикнул:
— Инга!
Она повернула голову и немедленно «ударила по тормозам». Ктротуару прибился белый автомобиль, рядом с ним стоял Треопалов и махал ейрукой.
— Ах, — пробормотала Инга, позабыв про своюжертву, и пошла прямо к новому начальнику. — Как я рада вас видеть!
— И я рад, — ответил Треопалов и поинтересовался:
— Что это у вас?
Инга повертела крышку перед собой и сказала:
— Так, ерунда. Крышечка. — И спрятала ее за спину.
— Вижу, вы с сумкой. Давайте положим ее на заднеесиденье. А сами садитесь сюда, я вас подвезу.
— Да что вы, не стоит, — засмущалась Инга, незная, как поступить с чужой авоськой.
Авоська была дурацкая — из ткани в цветочек и страшнозамызганная. Пахла она тоже как-то неприятно.
— Вы что же, с самого утра по магазинам? — веселоспросил Треопалов, придерживая для Инги дверцу.
— Ну да, — неуверенно кивнула она. — Купилакое-что.., перекусить.
И, не глядя, сунула авоську на сиденье. Но та не удержаласьна краю, соскользнула и полетела вниз. Все ее содержимое немедленно вывалилосьна асфальт — две банки пива, блок «Явы», пара воблин, связанных веревочкой, иполбуханки черного хлеба.
