ребенок, который должен поделиться любимой игрушкой.
Я краснею и моргаю:
— Я не вела себя так!
Он ухмыляется:
— Ага, Кэт. Как раз так ты себя и вела, — я кладу руки на скамейку, прикусывая губу, чтобы не начать защищаться. Теплая рука накрывает мои руки, и смотрю Кларку в глаза. Он бормочет: — Все в порядке. Я бы поступал также.
Мой взгляд перемещается к саду — моей гордости и радости — и без разрешения мой рот открывается и выбалтывает то, что я никогда не собиралась произносить:
— Я была очень сильно влюблена в тебя, — я улыбаюсь в темноту, — ты был моим парнем, но ты даже не знал об этом. Мне было пятнадцать, когда я увидела тебя впервые. Я знала, что такое Мираж, и почему ты был там, но мне никогда не позволяли быть рядом с тобой. Ты был самым безопасным парнем, чтобы влюбиться без памяти.
Он печально улыбается, и я знаю, это не то, что он хочет услышать.
Я продолжаю:
— Потом пришло время моего первого задания, и я начала работать с тобой. И когда я узнала тебя… — я замолкаю, неуверенная, хочу ли я сказать ему что-то большее. Действую против своей интуиции и честно говорю ему —…я думала ты удивительный, в тебе есть все, что девушка хотела бы видеть в парне. Ты очень умный и милый. Ты был заботлив и уделял мне свое время, и я, — с трудом сглатываю и шепчу, — я любила тебя, очень долго.
Кларк делает быстрый вдох. Я чувствую, он смотрит на меня, когда бормочет:
— Чувствую, что здесь есть какое-то «но».
Легкая улыбочка появляется на моих губах:
— Но случилось многое. Прошли годы, и то, что случилось с Джеймсом… это больно. Очень долго я подвергала сомнению каждое свое чувство, потому что появилось ощущение, будто все было ложью, и… — мое сердце ухает в пятки, и я понимаю, что пришло время для того, чтобы быть честной, безжалостной, — и я забыла тебя. Ты был на заднем фоне. Меня не пускали в Мираж, и я сосредоточилась на тренировках. Я больше не хотела любить тебя и подсознательно, думаю, что перестала.
Тишина захватывает нас в кокон неловкости, но если я и должна была быть в этом коконе, то рада, что с Кларком. У него есть способ заставить человека чувствовать себя лучше, он может ничего для этого не делать, просто находится рядом.
Проходит минута. Затем вторая. Наконец, он тихо произносит:
— Все это так отстойно.
Это было далеко не тем, что я думала, он скажет, от удивления я начинаю смеяться. Облегчение ослабляет напряжение в груди.
— Ага, это так. Отстой. Определенно.
Кларк улыбается той самой озорной улыбкой, которую я люблю.
— Боже, это было так забавно, наблюдать, как ты ревнуешь меня.
Ненормальный мужчина.
— Я не ревновала.
Он толкает меня плечом:
— Ревновала. Что наводит меня на вопрос: почему ты ревновала, и почему ты так сильно беспокоишься?
Я рявкаю, расстроившись:
— Я не беспокоилась.
В момент кристальной ясности, глаз моего мозга подмигивает мне, поскольку ответ очень прост и понятен. Я морщу лоб. Моргаю и шепчу:
— Я не беспокоилась.
Меня это не беспокоит. Ни на йоту. Мне плевать, что Кларк встречается с Мишель.
Я не влюблена в Кларка.
— Мне жаль, Кларк. Но я не беспокоилась, — я смотрю на него, и мое сердце пропускает удар.
Боль, написанную на его лице, невозможно замаскировать. Его брови поднимаются, и он бормочет:
— Ух. Ауч.
Но есть одна вещь, которую чувствую я должна сделать, чтобы доказать это внезапное прозрение.
— Поцелуй меня, Кларк.
Его брови поднимаются практически до линии роста волос. Он заикается:
— Чт-что?
Я пожимаю плечом:
— Поцелуй меня. Пожалуйста, — когда он просто моргает и смотрит на меня, будто я сошла с ума, я добавляю на полном серьезе. — Мне нужно, чтобы ты сделал это. Только так я узнаю все наверняка. Пожалуйста, поцелуй меня.
Он сглатывает, наклоняется вперед и останавливается на расстоянии волоска от моих губ. Его дыхание теплое, когда он шепчет:
— Я годами хотел сделать это, — потом его губы обрушиваются на мои.
И это не нежный поцелуй, который я воображала себе миллион раз. Этот поцелуй отчаянный и мощный, как будто он умоляет меня любить его. И от этого мое сердце обливается кровью.
Мой рот открывается для него, и кончик его языка выскальзывает, чтобы уговорить мой.
Он приятный. И теплый. И привлекает платонически. Он на вкус как кола и пахнет сладко, как яблоко. Но…
— Подожди.
Тело Кларка напрягается, когда он отстраняется от меня. Он съеживается:
— Было плохо? Плохо, да?
— Нет! Это очень приятно, Кларк, но…
Я пытаюсь подобрать слова. К счастью для меня, Кларк легко их находит. Он вздыхает:
— Но недостаточно.
Ощущение беспомощности пульсирует во мне. Я чувствую себя идиоткой.
— Мне так жаль, Кларк. Я не попросила бы тебя сделать это, если бы мне не нужно было убедиться. Я никогда не обманывала тебя.
Он кивает:
— Я знаю. И в каком-то смысле, я даже рад, что мы разобрались в этом. Теперь мы все понимаем, — его улыбка не достигает глаз. — Что есть, то есть.
Не говоря больше ни слова, он встает, засовывает руки в карманы и идет обратно к входу в кухню.
Я шепчу ему вслед:
— Я всегда буду любить тебя, Кларк, только не так как тебе это нужно.
Я нуждаюсь в отвлечении, смотрю на амбар и решаю, что немного подольше задержусь, прежде чем пойти спать.
* * *
Если вы посмотрите на «Мираж» внутри, то не увидите никакой угрозы. Только два стола, доски, несколько шкафов для документов, принтер и факс. Он настолько же опасен, как и любой другой офис в мире.
Внешность может быть обманчива.
«Мираж» может выглядеть как любой обычный офис, но на самом деле — это нервная система могущественной организации, которую я пока не полностью понимаю. Факс, е-майл или телефонный звонок в «Мираж», и закончится ваша жизнь через несколько дней. Возможно, эту жизнь я отберу своей собственной рукой.
Предполагаю, такова жизнь.
Первое, что я сделала, когда зашла внутрь, это включила радио на такую громкость, чтобы в моих барабанных перепонках загудело.
Музыка и песни — странные вещи. Они могут унести тебя так далеко, так глубоко в твое сознание, что ты не осознаешь, как сильно ты увяз, пока не зазвучат последние ноты песни, и ты не упадешь обратно в реальность.
Музыка — прекрасная вещь. Как вино для причастия.
Когда ты слушаешь музыку и добавляешь к ней
