кораблей на Камчатке как основной вариант распределения. «Но, если окончить командный факультет на золотую медаль или получить красный диплом «с отличием», выпускник имеет право выбора дальнейшего места службы», — поучал меня Игорь Александрович. Поэтому без боли в сердце можно было уступить золотую медаль другому претенденту, имея в запасе второй вариант.
Подходил к концу 1989 год, и мне было ясно и видно, куда ведет страну президент-авантюрист Горбачев. О каком распределении можно было говорить, если страна находилась на грани развала, и еще неизвестны были масштабы и результаты этой измены и предательства?!
«Если страна прекратит свое существование, все побегут на территории своей малой исторической Родины или же рванут в эмиграцию за рубеж, опыт 1917 года у нас имеется, — рассуждал я. — и чем ближе к родным пенатам, тем легче будет попасть домой, в случае чего».
Незадолго до выдачи дипломов меня вызвали в отдел кадров академии, где Шамарин показал мне незаполненный пригласительный билет участника торжественного приема выпускников- «отличников», окончивших академии Министерства обороны СССР в 1989 году. Торжественный прием намечалось по традиции провести в Георгиевском зале Кремля. Организатором мероприятия выступил лично министр обороны СССР маршал Язов Д.Т. В ходе разговора Игорь Александрович вдруг неожиданно спросил у меня: — Руслан Георгиевич, а Вы не хотели бы быть участником намечающегося московского торжества? Статус выпускника академии с «красным дипломом» это позволяет. Разве Вам самому не интересно побывать в Кремле, посетить мавзолей Владимира Ильича? А ведь в Георгиевском зале намечается фуршет для приглашенных, будет, о чем потом сыновьям и внукам рассказать…
Затем, довольный произведенным на меня впечатлением и моим изумленным лицом, вписал своим каллиграфическим почерком мою фамилию, имя и отчество в пригласительный билет. А еще через неделю по его команде мы, приглашенные выпускники из Ленинграда, собрались в указанный день в огромном холле Московского вокзала. Подали дополнительный поезд на Москву. Наша ленинградская делегация военных — выпускников академий — заняла свои места в вагонах.
В Первопрестольной пересели на автобусы, которые подогнали прямо к Ленинградскому вокзалу. Старшие буквально по головам нас пересчитали, и колонна двинулась к Кремлю. В Георгиевском зале, на всю его длину, стояли в несколько рядов накрытые столы. Обслуживали их молодые официанты в ярко-красных жилетах. Стульев не было. Фуршет. Всем офицерам было предложено подойти к столам. Я оказался среди венгерских и вьетнамских офицеров-выпускников академий. Присутствующих было не менее тысячи человек.
Министр обороны СССР маршал Язов Дмитрий Тимофеевич выступил с короткой речью-поздравлением в связи с окончанием учебы и прохождением дальнейшей службы в войсках, после чего предложил начать трапезу. Я заметил среди офицерской массы двух земляков — генералов, подошел и представился: вначале — генералу Цаголову Киму Македоновичу, затем — генералу Суанову Станиславу Николаевичу. Ким Македонович запомнился веселым и компанейским человеком — раскрыл секрет, что на столах в пластиковых бутылках «Колокольчик» разлита водка. Станислав Николаевич, наоборот, был очень скован. Он только удостоился звания генерала и в свои 39 лет считался самым молодым генералом в Вооруженных силах.
Торжество продолжалось не более двух часов. Затем все повторилось с точностью до наоборот: выезд на автобусах до вокзала и на поезде — до Ленинграда.
Через три месяца начались государственные экзамены и распределение слушателей на новые места службы. За отказ выехать на Камчатку решением «высочайшей комиссии» академии меня на год определили флагманским врачом в 39 Ленинградскую бригаду строящихся и ремонтирующихся кораблей.
В течение года я входил в комиссию по приемке новых кораблей малого и среднего тоннажа в состав военно-морских сил Балтийского флота. В основном это были малые и средние морские тральщики, малые и средние корабли на воздушной подушке. В среднем наша госприемка принимала 2–3 корабля в месяц. Приходилось присутствовать на всех ходовых испытаниях, т. е. выходить в море в район островов Гогланд, Лавенсаари, Сескар, Малый и Большой Тютерс — это в акватории Балтийского моря между Эстонией и Финляндией. Корабли на воздушной подушке проходили испытания только на территории военно-морского завода под грифом «Сов. секретно» и за пределы Ленинградской ВМБ не выпускались. Приходилось до двадцати дней в месяц находиться в море и в шторм, и в ясную погоду.
И лишь только через год я был назначен на должность начальника 102-й поликлиники Ленинградской ВМБ по Кронштадтскому гарнизону. К тому времени уже три месяца должность начальника 35 военно-морского госпиталя исполнял подполковник медицинской службы Петросян Эдуард Мартиросович, мой старый приятель. Пройти в госпиталь из поликлиники можно было, не выходя на улицу, через двери в дальней противоположной наружному входу стороне поликлиники. В Кронштадте на тот период проживало более семидесяти тысяч человек, из них более сорока пяти тысяч составляли офицеры ВМФ и члены их семей, а также моряки срочной службы. И все были закреплены за 102-й поликлиникой, где решались одновременно вопросы военно-врачебной экспертизы, оформления и выдачи санаторно-курортных карт, направления нуждающихся на стационарное лечение в центральные учреждения здравоохранения Ленинграда и Москвы.
В том же 1991 году мы с Эдуардом Мартиросовичем были избраны в городской Совет народных депутатов города Кронштадт. Это было счастливое время, но продолжалось оно недолго. Кто мог подумать тогда, что Советский Союз перестанет существовать, а самое мощное государство распадется на пятнадцать самостоятельных независимых государств. Через год Горбачев будет отстранен от президентской власти, затем — ГКЧП, президентство Ельцина, развал СССР, первая чеченская война, вторая чеченская война, обвал рубля — дефолт, приватизация, ваучеризация, люстрация и прочие «измы»… Одиннадцать лет длилось время смуты. Начали переименовывать города, улицы, площади, сносились памятники, и самое страшное — неизменные спутники безвременья — развал экономики и безработица. Появились термины «ОПГ» — «Организованные преступные группировки», «криминальный Петербург», «открытый беспредел», «оборотни в погонах»… Люди стали меняться на глазах, рушились принципы, которые раньше казались незыблемыми. Наступила эра тотального предательства везде: в семьях, между друзьями и подругами — люди не жили, а выживали. Престиж офицера-защитника Отечества упал ниже плинтуса. Многие офицеры эмигрировали из России в дальнее и ближнее зарубежье. Часть офицеров стала злоупотреблять крепкими алкогольными напитками, глуша непонимание ситуации и бесперспективность дальнейшего существования, ощущая ежедневно свою полную ненужность государству.
Эдик Петросян — одна из жертв этой новой системы, так и не смог ее воспринять, окончательно «сел на стакан» и через три года скончался от цирроза печени. Часть сотрудников возглавляемой мной поликлиники также решилась на эмиграцию, выехала на постоянное место жительства: медицинская сестра Таня Латман — в Израиль, врач-терапевт Лариса Петрова — в Финляндию, медицинская сестра Люда Тураева — в Швецию, Ира Третьякова вообще вышла замуж в США, проживает сейчас в
