нет ли сюрпризов каких?
— Пожалуй, есть сюрприз. Довели до меня, что царь Аммона хоть и собирается воевать с нами, но и мир не отвергает. Мне предстоят переговоры с Наасом. Что мыслишь ты о мирном исходе дела?
— Что мыслю я о мирном исходе дела? Вот так вопрос! Пуститься в путь, и, испугавшись, вернуться с полдороги? Стыдись, Ифтах! Разве для того ты стал судьей, правителем и высшим командиром, чтобы нарушать, а не исполнять заветы Господа? Что могу мыслить я об этом, коли Бог завещал нам, иудеям, овладеть всей, ты слышишь, всей Землей Обетованной, отнять ее у язычников, изгнать покладистых, перебить упрямых?
— Мои вооруженные силы пока еще не окончены военным строительством. Не вечный мир я полагаю, а…
— Полагать имеешь право лишь кратковременное перемирие! — нервно перебил Ифатаха первосвященник, — малого пожелаешь — большое потеряешь! Тебя не надо учить переговорам с неприятелем. Обмануть противника — вещь законная, Божеская. За искусную и неразгаданную врагом ложь честь и почет положены!
— Я так же думаю, — сквозь зубы произнес Ифтах.
— Еще о чем душа твоя болит? — спросил первосвященник.
— Да, так, безделица одна…
— Не молчи, говори, раз уж пришел! Небось, безделица тебя и привела сюда. Беды мира происходят от мелочей, и от них зависит душевное спокойствие. Вижу, лик твой печален, Ифтах. Стало быть, носишь на сердце камень, он тяготит и мучит. Выговориться есть меньшее зло, чем таиться. К тому же помни: миссия твоя общенародная, не личная.
— Миссия-то общенародная, да беда, вот, наполовину личная.
— Стало быть, вторая половина беды общенародная и подлежит обсуждению!
— Давай, обсудим. Ты знаешь дочь мою Авиталь, ту самую, которую давно еще, по мудрому твоему вердикту я должен был прогнать от себя вместе с матерью ее…
— Допустим, ошибался я, а ты все о том же. Тому тяжело, кто помнит зло!
— Такое нельзя забыть. Авиталь — свет моей жизни, огонь моих помыслов. Талантами одаренная и умница великая!
— Слышал о ней. Авиталь — незаурядного ума девица. Что произошло?
— Представь, первосвященник, дочь восстала на отца, она не хочет войны с Аммоном, мир мнится ей важнее исполнения заповедей Господа. Пренебрегает она Им, да и тебя, и учение твое, и школяров твоих весьма низко ставит!
— А куда же Сара смотрит?
— Сара в рот воды набрала, боится меня сердить, но, чую, она с дочерью заодно!
— Может, не так уж плох был мой вердикт…
— Плох он был, и я не лучше — не доглядел вовремя за семейными!
— Так ведь Авиталь-то всего-навсего женщина! Чем же опасна она?
— Мысли ее опасны, потому как притягательны. И умеет она зажигать людей. Не знаю, как мне справиться с нею. Что подскажешь, посланник Небес?
— Нет цели выше, чем служение Господу. Дорогу к Богу вымостим благими делами, а преграды на пути к Нему решительно сметем. Таков наш долг перед Всевышним.
— Старик, ты не ответил на мой вопрос!
— Кто я таков, чтоб унимать чужую отцовскую боль? А Авиталь твоя способна навредить всему народу нашему — это без сомнения. Говори с Богом. Оставляю тебя наедине с Ним. Вопрошай и слушай Его!
Сказав это, первосвященник покинул Ифтаха, предоставив тому беседовать с Господом с глазу на глаз. Не знаем мы, что и как спрашивал обитатель земли у Всевышнего, и не ведомо нам, каким был ответ Его.
3
Ифтах, обдумывая предстоящую встречу с Наасом, невольно перебирал в памяти свой опыт переговоров с царем Вашана. “Да, сейчас ожидает меня не просто хитрый торг, — размышлял Ифтах, — нынче не поможет мне тень великого Мардука. Впрочем, о чем таком я думаю? Да мне стыдиться впору! Что там владыка вавилонский, коли со мною, новоиспеченным судьей Гилада, сам Бог иудейский! Вовремя, однако, вспомнил я о Нем! Это хорошо. Вот теперь я спокоен — чего мне бояться?”
Ифтах избрал из числа своих младших командиров трех человек, которые поумней да поязыкастей, и стал готовить их к посланничеству в Аммон. Научил, как войти к царю Наасу, как поклониться и как представиться. Сказать нужно, дескать, господин наш Ифтах, гиладский судья, правитель и военачальник, желает встретиться с тобою, доблестный царь Аммона, для государственных переговоров.
Посланники поначалу оробели вступать во вражье логово, да еще будучи безоружными. Однако Ифтах успокоил парламентеров — ничего им не грозит, ибо бог аммонитян строго-настрого запрещает поклоняющимся ему причинять зло полномочным послам. Всё же избранная Ифтахом тройка выговорила себе отряд охраны.
Наас уважительно и благодушно принял людей Ифтаха и не содеял им вреда. Установлено было, что саммит состоится на нейтральной земле. Условились о времени и конкретном месте встречи владык. Короче, решили все вопросы протокола, обойдясь при этом без употребленной выше современной дипломатической лексики, используя лишь ограниченные, но, как выяснилось, вполне достаточные возможности древних языков.
— Приветствую тебя, сосед, — встретил Наас вошедшего Ифтаха, — садись на этот подобающий тебе высокий стул.
— Благодарю, сосед, — ответил Ифтах, усаживаясь на указанное место, — садись и ты, Наас, напротив. Нам есть что обсудить.
— Ты предложил переговоры, Ифтах, и я их принял. Чего ты хочешь?
— Я знаю, Наас, ты готовишься воевать со мной. Без сомнения, тебе известны и мои военные приготовления. Моя армия крепка как никогда, и тебя ждет неминучее поражение в войне. Но если ты уступишь мне свою землю без боя и уведешь своих людей, то ни один волос не упадет с головы их. Мое слово нерушимо.
— Я понял твое условие. Я выдвигаю тебе точно такое же. И обещаю то же самое. И мое слово не уступит крепостью твоему.
— Это тупик, Наас! Ради этого не стоило встречаться.
— Это тупик, согласен. Ради этого не стоило встречаться. Однако не я затеял переговоры. Похоже, ты что-то не договариваешь, Ифтах!
— Договорю еще. Сдается мне, и у тебя кое-что спрятано в рукаве.
— Да, спрятано, враг ты мой сердечный. Вот, думал я, не лучше ли будет согласиться нам на мир? Мой сын Соби склонял меня к этому.
— Моя дочь Авиталь талдычила мне о том же. Однако надо ли внимать желторотым?
— Кто знает, может и надо. Поженим Соби и Авиталь. Породнимся. Вот тебе и основание удержаться от войны! И совесть будет чиста, не замарана пролитой кровью!
— Зыбкое основание. Рухнет оно. Авиталь богоизбранная иудейка, а Соби — всего лишь язычник. Могу ли я согласиться на неравный брак?
— Что я слышу? Презрение, гордыня, высокомерие! И это говорит тот, кто сам женат на кумирнице!
— Времена становятся строже. Женитьба Соби на Авиталь никак не возможна, и миру меж гиладянами и аммонитянами не бывать!
— Жаль молодых.
