пускают, но как говорится именно в таких не самых радужных ситуациях помогает фамилия и ее вес в обществе. Поэтому меня с легкостью впустили и провели к палате Оксаны. Я тихонько постучал и не услышав ответного звука, слегка приоткрыл дверь заглядывая внутрь.
— Привет.
Обратился к девушке, которая уплетала за обе щеки парящий суп. Оксана моментально его отставила от себя, расправляя одеяло.
— Проходи. Где София? Ты ее привез? Засуетилась девушка, глядя на дверь, в ожидании, что она все-таки откроется следом за мной вновь.
— Наша дочь с твоей мамой.
— Ты что позвонил ей? Зачем? Она же… — притихла девушка.
— Все впорядке, не хотелось, чтобы София чувствовала себя дискомфортно без тебя. Вот я и подумал…
— Ясно. Ты можешь попросить, чтобы меня утром выпустили из больницы?
Впервые за все это время я боялся спросить о дальнейших планах девушки. Теперь быть на расстоянии с дочерью, просто не смогу. Не смогу вновь и вновь после тяжелого рабочего дня приходить в пустые глухие стены. Больше не смогу мять маленькие пальчики и кормить с ложечки и быть вымазанным кашей… Маленький свет в моей погрязлой в дерьме жизни, но невероятно приятный.
Сейчас могли бы прозвучать слова мольбы о прощении, сожалении… Но не думаю, что именно это нужно сейчас Оксане. Между нами повисла тишина и я потянулся к девичьей руке, в желании получить немного любви.
— Лев, ты можешь видеться с Софией в любой момент… — внезапно обронила она и я просто замер на месте от услышанного.
— Поговорим об этом, когда тебя выпишут… А сейчас отдыхай… — процедил сквозь зубы и покинул кабинет, хлопая дверью.
Я сдерживал себя, сдерживал внутреннего демона, просто чтобы не ломать детскую жизнь. Когда Оксана покинет больничные стены, я настою на том, чтобы иметь такие же права на девочку, как и она. А дальше мы правда поговорим… У нее будет две дороги…
— Жить с нами… или уехать одной. Но моя дочь больше не покинет стен теперь своего нового дома.
Шагая вдоль больничного коридора, я отшвырнул горшки с цветами, которые зеленились на белоснежных подоконниках. Грохот пронесся по ночному коридору, словно мой душевный крик.
— А ведь я хотел как лучше.
*****************
Оксана.
На следующий день.
Я знаю, что должна пойти против своих чувств ко Льву и просто уйти… Переболеть и заново задышать полной грудью… Только вот София нуждается в отце и невозможно не заметить эту маленькую связь, которая между ними за такой небольшой период стала только крепче. А разговор с незнакомцем, после него я еще больше убедилась, что в этой жизни нет ничего невозможного. Хотя порой бывает очень сложно.
Дима. Так его зовут. Обычный парень, который любит рассекать по ночному городу на своем мотоцикле, радуясь простым прелестям жизни… Он с таким восторгом, с невероятно счастливой улыбкой рассказывал о скорости и как каждый раз он получает непередаваемые ощущения настоящей жизни. Как его волос касается ветер, вдыхая легкость и адреналин.
"— Завидую… " Я давно забыла как это жить. Словно робот машинально приходила и уходила из дома. И ждала когда решусь хоть что-то поменять.
Прокрутив влажный стебелек сорванного цветка, я поднесла его к носу вдыхая уже свыкшийся аромат.
— Интересно, получилось ли у него попасть к своей собаке Лайме…?
Улыбаясь собственным мыслям, я не сразу поняла, что в мою дверь стучат… Цветок вернулся на свое место, а я расправив одеяло, села ровнее к спинке.
— Да-да…?
Цокот острой шпильки моментально врезался в уши, а мой взгляд медленно поскользил вверх по женскому телу. Улыбка постепенно стала угасать на моем лице, а довольная женщина нагло уселась на стул рядом с кроватью. Палата мгновенно наполнилась не только ее терпким противным парфюмом, но и явно не хорошими намерениями.
— Нам бы поговорить… Оксаночка
Глава 17
Оксана.
Один вид этой женщины заставляет чувствовать дискомфорт, внутри все сжимается и хочется словно маленький ребенок накрыться с головой одеялом и распахнув через мгновение глаза, увидеть пустое место вместо нее.
Елизавета ровно держала спину, а ее ехидный пронзительный взгляд словно держал меня в гипнозе, сканируя любую эмоцию хватая ее на первой же секунде.
— Я говорю… А ты слушаешь и не перебиваешь.
Ей не нужно моего согласия, словно ядовитая кобра женщина не дала ни возможности, чтобы вставить свой ответ на ее дерзость.
— Завтра тебя выписывают, ты как примерная послушная шавка едешь в ваш дом со Львом. А вечером надеваешь роскошное платье, которое скроет хоть немного твою простоту и идешь натянув улыбку на ужин. И самое главное, соглашаешься со всем что буду говорить я и Лев.
— А что если нет? Послушайте, Елизавета Викторовна… Я уже сказала Льву, что не стану ограничивать его во встречах с дочерью, но вместе мы с ним не будем. Вам ведь это нужно?
— Чтобы ты исчезла из нашей жизни? Желательно. Но увы, так случилось, что у тебя есть хороший рычаг, который я как погляжу по своему сыну неплохо работает. Все мое воспитание прошло даром. Пол года походишь примерной женой, а после обеспечишь беззаботную жизнь для себя.
— Вы предлагаете мне деньги за роль молчаливой жены?
— Нет. Этот брак тебе принесет куда больше, если ты не глупая. Одна наша фамилия многого стоит, а ее ценность и значимость… Поверь ты ощутишь.
— Лев знает об этом?
Елизавета улыбнулась, словно я задаю глупейший вопрос.
— Неужели ты думаешь, что мой сын будет всю свою жизнь тратить на подобный мусор в виде тебя?! У тебя есть срок годности и по истечению, наша семья просто о тебе забудет.
— А если я откажусь?
— Не посмеешь. Не имеешь на это права. А знаешь почему?
С неким превосходством она говорила каждое слово.
— Пока ты здесь лежишь и строишь из себя больную, мой сын уже готовит документы на установление отцовства. И я надеюсь, ты понимаешь, что хоть одно твое неправильное действие и свою дочь ты больше не увидишь.
Услышав о подобном исходе я пришла в бешенство, и прежний страх что окутывал меня с головой словно в секунду улетучился, сменяясь ненавистью и злостью.
— Вы не посмеете!
— Ты во мне сомневаешься?
Женщина поднялась со своего места и взяла мое лицо в свою руку, крепко впиваясь красными ногтями в мой подбородок, ее глаза прожигали и горели самым настоящим презрением.
— Мне больно… — тихо прохрипела, когда ногти стали сильнее впиваться в мою кожу.
— Физическая боль по сравнению с душевной это ведь такой пустяк. Я надеюсь, что ты
