Его поведение было достойным, выше всяческих похвал. Более того, в сложившихся обстоятельствах невозможно было поступить иначе.
— Я хочу поблагодарить вас, — импульсивно произнесла Камала.
— За что? — удивился Конрад и тотчас же поспешил добавить: — Меня не за что благодарить, я не сделал ничего необычного. Вы же проявили удивительную выдержку и храбрость.
На постоялом дворе они смогли умыться, а Конраду даже удалось побриться, после чего оба плотно позавтракали и лишь потом снова двинулись в путь, держа курс на побережье.
Лошади уверенно шли вперед. Когда они остановились на ночлег, Камала не сомневалась, что завтра они уже будут в Саутгемптоне.
Ночью в придорожной гостинице, когда Камала легла в кровать, ее охватила грусть: она отказывалась верить в то, что уже послезавтра ей придется продолжить путешествие одной и она больше никогда не встретится с Конрадом.
До сих пор она не отдавала себе отчета в том, как это приятно, когда рядом с тобой находится мужчина! Как приятно полагаться на его решение, знать, что он о тебе позаботится и ты находишься под его защитой.
Впрочем, до этого у нее никогда и не было друга-мужчины. С Конрадом можно было говорить на самые разные темы, обсуждать самые разные вопросы.
Они спорили, расходились во мнениях, затем снова обретали взаимопонимание и даже сходились во взглядах. Конрад был хорошо начитан и неплохо образован, чем немало удивил ее.
Раньше она считала моряков грубыми, невежественными созданиями, будучи убеждена, что их удел — тяжелый физический труд, что их не интересуют книги и те туманные субстанции, которые так занимали ее отца и в которых она неплохо разбиралась с самого детства.
Однако Конрад не только побывал в далеких экзотических странах, но и знал немало интересного об их государственном устройстве и обитателях, понимал их стремления и трудности.
— Для простых людей в любой стране мира жизненные тяготы одинаковы, — как-то раз заметил он. — Как выжить, как прокормиться, как найти работу — для них это самое главное.
— А как же остальные? — спросила Камала.
— Остальных, то есть богачей, интересуют лишь всевозможные развлечения, какие только можно купить за деньги: пиры, домашний уют, роскошная обстановка, ласки продажных женщин.
В его голосе прозвучала горечь.
— Но разве только богачи наслаждаются жизнью? — спросила Камала.
Конрад немного помолчал и ответил другим тоном:
— Это серьезный вопрос, и он заслуживает серьезного ответа. Нет, никакие деньги не способны купить истинные радости жизни, лишь только мнимые!
Сделав еще одну паузу, он заговорил снова:
— Всегда существует красота, солнечный свет и конечно же любовь. Но лишь для тех, кто в состоянии отвести взор от сытой жизни.
Добавлять к этому Конрад больше ничего не стал. Камалу мучил вопрос, находил ли он сам когда-нибудь любовь и что она для него значит, однако девушка испугалась, что ее спутник может счесть ее вопросы бестактными.
В представлении Камалы время летело очень быстро, и, когда они наконец добрались до окрестностей Саутгемптона, она совсем упала духом и едва не плакала при мысли о том, что завтра им придется расстаться навсегда.
"Неужели я больше никогда его не увижу?" — думала она.
Неожиданно она поймала себя на том, что, хотя они подолгу вели разговоры на самые разные темы, ее спутник крайне мало рассказывал о себе.
Она знала лишь о том, что он моряк и как только посадит ее на пароход, то наймется на корабль и уйдет в очередное плавание.
Боже, как же ей хотелось попросить его взять ее с собой!
Увы, она понимала: стоит ей обратиться к нему с такой просьбой, как он откажется и вдобавок, невзирая на ее протесты, отправит обратно к Маркусу Плейтону.
"Что еще он может сделать в сложившихся обстоятельствах?" — справедливо рассудила она.
Она была чужим для него человеком, с которым его случайно свела судьба. Конрад сопровождал ее до Саутгемптона, куда собирался сам, и был благодарен ей за то, что она вылечила его сломанную ключицу и присматривала за ним, когда он был нездоров.
Теперь же он окончательно поправился. Правда, у него еще немного болело плечо, но каждое утро он уверял ее в том, что боль дает о себе знать гораздо меньше. Судя по аппетиту, здоровье снова вернулось к нему.
— Я знаю одну небольшую гостиницу, чистую и вполне приличную. Мне уже доводилось останавливаться в ней, — сообщил он Камале, как только они въехали в Саутгемптон.
Гостиница стояла на набережной, и, пока они подъезжали к ней, Камала смотрела на море, серое даже в свете полуденного солнца. Она невольно вздрогнула, со страхом подумав о том, что завтра пересечет Ла-Манш, оставив в прошлом все, что было ей так знакомо и дорого.
"Что же ждет меня в будущем? — с тревогой думала она. — Какие беды, какие трудности? Справлюсь ли я со всеми моими заботами?"
Оставалось лишь утешаться тем, что у нее остались хоть какие-то деньги.
Если Конрад сумеет выручить за Ролло семьдесят фунтов, то в дополнение к имеющейся сумме у нее будут средства, чтобы прожить несколько месяцев, пока она будет заниматься поисками работы.
"Я обойду все школы Гавра, буду спрашивать, не нужна ли им учительница английского языка", — решила Камала. Сама она довольно бегло говорила по-французски и читала французские книги, не прибегая к словарю.
Она мысленно поблагодарила отца за то, что под его руководством освоила французскую грамматику и познакомилась с классической французской литературой.
— Вы какая-то очень серьезная, — заметил Конрад, войдя в небольшой зал гостиницы "Барабан Дрейка"[2], где Камала задумчиво сидела перед очагом, устремив взгляд на огонь.
— Я ждала вас, — призналась она.
— А я тут кое-что выяснил о продаже лошадей. Хозяин гостиницы знаком с одним барышником, который даст за вашего Ролло приличную цену. Он послал в конюшню слугу и обещал скоро определиться с суммой.
— А что вы узнали про пароход? — поинтересовалась Камала.
— Он отправляется во Францию каждый день после полудня, — ответил Конрад. — Конечно, в плохую погоду корабль остается в порту, так что нам придется подождать до утра, чтобы удостовериться, что отплытие состоится.
— Мы увидим в окно, что происходит на море, — пролепетала Камала.
Конрад сел на стул по другую сторону очага.
