с неё открывался отличный вид на море.
— И что дальше? — спросил подошедший к Кравцову Мир. — Что нам дал осмотр оборудования спасателей?
— Я думаю, что тот, кто открыл установку для спасателей, скрылся в медицинской капсуле, — Сергей продолжал смотреть на воду. — А потом улучшил момент, и выбрался из неё. Ваш «преступник» когда-то был спасателем. Иначе, он не смог бы разобраться в конструктивных особенностях аппаратуры.
Шторм вдохнул и прикрыл глаза, будто решил провести дыхательную гимнастику для успокоения. Но Сергей не дал ему такой возможности.
— Мир, вопрос в том, как он проник на установку. Его обязательно кто-то должен был заметить. И ещё... Зачем ему нужно было находится там?
— Я не понимаю...
— Всё просто, — улыбнулся Кравцов и повернулся к Шторму. — У преступника должен был быть какой-то интерес к эксперименту. Кто выдаёт разрешение на присутствие во время эксперимента сотрудника, кроме техника установки? Или техник сам определяет допуск некого заинтересованного в эксперименте лица? Наконец, а что за эксперимент проводился в тот день?
Мир резко выдохнул и открыл глаза.
— Какой же я недальновидный и несообразительный! — прошептал он громко, словно злился на себя. — Как же я не догадался?! Поехали!..
Шторм решительно направился к транспорту.
— Куда?! — опешил Кравцов.
— В Академию Археологии, — на ходу ответил Мир. — В тот день был эксперимент, проводимый по их заданию.
Сергей поспешил за напарником и едва успел юркнуть в кабину, прежде чем фонарь закрылся. С недовольством взглянул на Шторма, но тот не заметил рассерженного взгляда Кравцова, полностью погружённый в свои мысли.
К зданию Академий они подлетели быстро, но Мир, видимо, справился с эмоциями, и уже не спешил выходить из машины.
— Объясни мне свои умозаключения, — он спокойно попросил Сергея. От его беспокойной торопливости не осталось и следа. — Я вынужден тебя об этом попросить, поскольку мне нужно аргументировать свой интерес к исследованиям археологов.
— А просто их нельзя расспросить? — удивился Кравцов.
— Просто? Нельзя, — Мир оставался спокоен. — Если их эксперимент был причиной гибели людей, то... они не должны знать об этом. Все эксперименты, связанные с риском для человеческой жизни проводятся с согласия Академии стратегических разработок и с согласия добровольцев. Человеческая жизнь слишком ценна, чтобы подвергать её неоправданной опасности.
— Тот эксперимент был согласован со «Стратегическими разработками»?
— Нет, — жестко ответил Шторм. — Именно поэтому мне понадобятся доводы, в которых не будет упомянута гибель человека.
— Просто спроси — в чем заключалась суть эксперимента, и настойчиво потребуй рассказать о деталях.
Мир поморщился.
— У нас не принято интересоваться деталями, не пояснив к этому свой интерес. Ты же видел реакцию старшего спасателя. Реакция учёных будет в большей мере недовольства.
— Как у вас сложно всё, — процедил сквозь зубы Сергей. — У себя я бы просто вызвал их повесткой на беседу. И задал бы вопрос прямо, без всяких... Вот почему у вас не ведётся регистрация экспериментов? Не оформляются отчёты?
— Потому что мы друг другу доверяем. И никто не будет просто так — ради прихоти, расходовать энергию и другие ресурсы. А интересоваться действиями во время эксперимента, тем более, промежуточными результатами, у нас не этично. Это говорит о недоверии к труду конкретного человека. Тем более, с моей стороны, как одного из руководителей Академии стратегических разработок. В Академии Археологии трудятся учёные, заслуживающие звания учёного-археолога.
— Я ничего не понял, Мир, — признался Кравцов. — У вас людей убивают, а ты твердишь о какой-то этике.
Шторм отмахнулся.
— Это не «какая-то» этика, а отношения в коллективе уважающих друг друга людей. Слишком долго и болезненно наше общество строило такие отношения, чтобы вот так — за раз, их перечеркнуть.
Сергей усмехнулся.
— Зато было бы проще.
Эта усмешка рассердила Мира. Он с трудом подавлял эмоции, явно рвущиеся наружу.
— Что, ты, можешь понять, — зашептал, кривя губы. — Когда я тебя выбирал, то думал, что нашёл единственного человека в вашем мире, способного вникнуть в особенности психологии нашего времени. Что наши люди думают и поступают совсем по-другому...
— Это не помешало кому-то убивать, — отпарировал Кравцов со злостью. — И вся эта ваша «этика» покатилась к чёрту под хвост. Как можно доверять людям, если каждый из них может быть предполагаемым убийцей?! И самое главное — за что убивал-то?! — Сергей развёл руками в стороны, шутовски изображая божество. — Ведь у вас тут всё есть! А ещё и уважение к труду, и полный комфорт. Что недоставало убийце в вашем счастливом мире?!
Мир, как человек, привыкший оценивать разумом, а не эмоциями, изменился в лице. Последняя фраза Кравцова ему что-то подсказала. Он тут же забыл о гневе.
— Послушай, Сергей. А, вдруг, это была случайность?
— Шесть раз случайности не бывает. На второй раз наступает закономерность...
И уже Кравцов изменился лицом.
— Ладно. Если хочешь сохранить некую этическую составляющую расследования, то тогда будем действовать дистанционно — из моего офиса. А ты будешь моими глазами и оперативным хм... трудягой. Ваши технологии это позволяют.
Шторм некоторое время пытался осмыслить сказанное Сергеем, затем утвердительно кивнул.
— Согласен. Что делаем?
— Летим домой. Я пообедаю, а ты найдешь мне все о технике установки. Как его?..
— Сэм Аарон. И что я должен о нём найти?!
— Всё, Мир. Всю его жизнь — от и до. Над чем трудился, где учился, на ком женился. Друзья, коллеги, дети и пристрастия.
— Половину слов не понял, но объяснишь позже, — Шторм включил двигатель. — И я пообедаю с тобой.
Сергей никак не мог привыкнуть к действительности, в которую попал волею судьбы. Он ругал себя за то, что польстился на вознаграждение из закромов музея истории. Сейчас ему эти деньги уже были не нужны — хотелось вернуться и забыть о приключениях в будущем.
Несмотря на изобилие и комфорт, это будущее, на взгляд Кравцова, было жестким. Понятно, что люди будущего к этому привыкли и не замечали, что делают они только одно — трудятся. Да, по вечерам отдыхают, но отдых больше похож на кратковременное свидание с тем человеком, с которым хочешь встретиться. Каких-то значимых развлечений, типа клубов, ресторанов, парков, пляжей тут не было. Люди, как бы вместе,
