полмира и все равно сесть в тюрьму. А у меня для вас есть совершено другое, куда более интересное предложение. Прошу за мной.
С этими словами он решительно повернулся и пошел к даче, видимо, ни секунды не сомневаясь, что оба полицейских последуют за ним. Так оно и вышло.
Пройдя через сад, мужчина в твидовом костюме решительно толкнул дверь и исчез внутри дома. За ним, секунду поколебавшись, вошли Енике и дрожавший от страха Глаус. Бедняге казалось, что высокий господин, который так решительно их остановил, очень может быть тем самым Отеллой, из-за которого голубоглазая девушка вытолкнула его из своей спальни через окно, так и не выяснив, точно ли он влез в дом как воришка или его все-таки подослали. Впрочем, все это было неважно, Глаус и без того напугался до полусмерти.
Пройдя через прихожую, хозяин дома и оба полицейских оказались в большой, хорошо обставленной гостиной. В дальнем углу, справа от камина, в покойном кожаном кресле с книжкой в руках сидела та самая голубоглазая девушка, которая двумя днями ранее едва не проломила голову бедному Герхарду Глаусу. Она бросила на вошедших быстрый взгляд, но ничем не показала, что один из полицейских ей знаком – во всяком случае, в лице ее ничего не дрогнуло.
На улице стояла холодная влажная погода, и в камине тлели угли, распространяя по комнате тихое спокойное тепло. Гостеприимный хозяин пододвинул для гостей кресла, пригласил присесть, разлил пива по стаканам и даже предложил им сигары. Пальцы у Глауса слегка дрожали, но Енике закурил свою сигару совершенно свободно, после чего с некоторым вызовом отхлебнул пива и уставился на господина в твидовом костюме.
– Браво, – сказал тот, слегка улыбаясь, – мне нравятся люди умные и решительные, одним словом, такие, как вы, господа. Прежде, чем перейти к делу, позвольте представиться. Я – инженер Петерсен, эта барышня – моя племянница Ника Шульц.
«Ну, конечно, племянница, – ехидно подумал про себя Глаус. – То-то она так боится твоей ревности!»
Однако Енике больше заинтересовали не родственные отношения хозяев дома, а имя хозяйки.
– Ника? – переспросил он чуть удивленно.
– Да, Ника, – кивнул инженер. – Так зовут древнегреческую богиню победы. И, уверяю вас, моя племянница вполне заслужила это имя.
При этих словах госпожа Шульц кинула на Глауса быстрый лукавый взгляд, и тот почувствовал, как заныл его затылок, еще не отошедший после давешнего удара пепельницей.
– Вам не нужно нас бояться, – продолжал между тем Петерсен. – Мы тут ненадолго, буквально через пару недель покинем ваш прекрасный город. Но до этого нам предстоит кое-что сделать. Вам нравится пиво или, может быть, вы предпочли бы вино?
– Мы предпочли бы перейти прямо к делу, – угрюмо проговорил Енике.
Инженер понимающе кивнул: без сомнения, дело прежде всего. Так вот, как они, конечно, помнят, господин Глаус недавно пытался обокрасть их дом. Фройлен Шульц, однако, не позволила ему это сделать, и, подвергнув небольшой экзекуции, выгнала вон. Движимый естественным любопытством, Петерсен тогда же отправился следом за господином вахмистром. Он спрятался за деревом и слышал весь разговор, который вели между собой Енике и Глаус. Таким образом, ему известно обо всех кражах и грабежах, в которых они имели неосторожность замарать руки.
– Того, что я знаю, достаточно, чтобы упрятать вас в тюрьму на очень долгий срок, – заметил инженер в заключение.
При этих словах Глаус, который и без того сидел в кресле ни жив ни мертв, закрыл лицо дрожащими руками. Однако Енике не собирался сдаваться так просто. Он затушил сигару, поднялся с кресла, и, чеканя слова, заявил прямо в лицо Петерсену.
– Все, что вы сейчас сказали – собачий бред от первого до последнего слова. Во-первых, у вас нет никаких свидетелей нашего разговора, только ваше слово против нашего.
– А во-вторых? – с улыбкой полюбопытствовал инженер.
– Во-вторых, и в-главных, вы просто неверно нас поняли. Да, мы говорили о грабежах и взломах, но не потому, что сами в них участвовали, а потому, что мы полицейские. И как полицейские мы обязаны все такие случаи расследовать и ловить преступников. А попытки обвинить нас – это просто клевета. Вы уже прямо сейчас подпадаете под статью об оскорблении полиции, а если мы направим дело в суд…
Тут Петерсен прервал его и сказал, что совершенно не нужно ходить так далеко. В доме, который они снимают, есть телефон, и он прямо сейчас может вызвать уголовную полицию. Конечно, его показания могут выглядеть недостаточно убедительными для местных стражей порядка, однако у него есть кое-какие дополнительные аргументы.
Сказав так, инженер вытащил из кармана своего пиджака фотографическую карточку и показал ее шокированным полицейским. Это был снимок двора, в котором располагалась взломанная контора пивоваренного завода. Хотя снимок был сделан ночью, но как раз в этот момент из-за туч вышла полная луна, и ясно осветила две фигуры: одну в штатском, а другую в полицейской форме. Опознать эти фигуры можно было без труда – это были Енике и Глаус, при этом Глаус вылезал из окна конторы, а Енике помогал ему.
Изобличительная фотокарточка сломала даже сопротивление Енике. Несколько секунд он разглядывал ее, словно не веря глазам, потом в бешенстве разорвал на мелкие кусочки.
– Как вы, однако, неосторожны, – попенял ему Петерсен. – Впрочем, это ничего, негативы у меня есть, так что я напечатаю еще. Если хотите, даже подарю вам парочку на память. Вам будет приятно разглядывать эти фотографии, сидя в тюрьме и вспоминая прежние времена, когда вы так беззаботно проказничали вдвоем.
Енике, побледнев, повалился обратно в кресло. Теперь он с ужасом смотрел на таинственного инженера, который стоял над ним, загадочно улыбаясь…
* * *
Оба вахмистра покинули дачу только под утро. В кармане у каждого лежало по пять тысяч марок, кроме того, им дали клятвенное обещание, что никто никогда не узнает об их криминальных шалостях. За это они должны были выполнить одно поручение, последствия которого не были ясны для них самих.
На следующий день вечером в местном ресторане «Бирхаус» за одним столиком оказались вахмистр Бруно Енике, родная сестра его жены Хильда и старинный приятель вахмистра, старший сигнальщик крейсера «Фон дер Танн» Конрад Элерс. Сигнальщик был не только другом Енике, но и женихом его свояченицы Хильды. Эти новоявленные ромео и джульетта уже давно бы поженились, но, увы, свадьбе мешала бедность, которая так часто преследует счастливых влюбленных.
В ресторане Енике удивил не только Элерса, но и Хильду. Он, не глядя на цены, заказал закусок и вин в таком количестве, что хватило бы, надо думать, на целый
