реснички густые подрагивают, аккуратный ноздри трепещут, как будто принюхивается к чему-то. Прядь волос выпала из-под махрового полотенца. Поднимаю руку, осторожно снимаю его. Влажная песочного оттенка копна рассыпается по плечам. Заправляю убежавшую прядку за ушко. Какое вкусное ушко у неё, капец… Так хочу почувствовать его языком… Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы легонько не прикусить. Чтобы избавиться от наваждения, перевожу взгляд по шее, на ключицы. Полы халата разъехались, а под ним… Ничего… Обнажённая светлая кожа в полумраке прихожей. Член болезненно ноет от перенапряжения. Сердце лупит, мешая дышать. Хочется сдёрнуть с неё всё, усадить на комод и…
Блять, с трудом доходит… Да она ж бросает меня. Открыто говорит, что ничего не будет…
И она права, наверное. Это всё пора прекратить, выбросить её из мыслей своих. А иначе сдохну. Только вот как это сделать, когда всё вокруг больше не имеет никакого значения?
Уголок рта дёргается в неуместной усмешке.
С трудом скрывая отчаяние, хриплю:
— Давай один раз, а? Потом уйду и не побеспокою тебя больше.
Её щёчки заливаются краской, она поворачивается, сверкнув растерянным взглядом. Приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, а я пользуюсь моментом.
Кладу свою ладонь на затылок, не давая увернуться. И впиваюсь в нежные, сладкие губки, проталкивая язык сквозь её жалобный то ли выдох, то ли стон. Наши тела рефлекторно вжимаются друг в друга. Поцелуи становятся глубже, ярче. Мы тяжело дышим в темноте. Тону в её вкусе, оттенках аромата её кожи, волос, дыхания. Крышу рвёт. Мышцы дрожат. Меня сжигает изнутри. Медленно крадусь пальцами по гладкой коже бёдер, задирая шёлковую ткань халата.
— Ну, Вадим, я… — освободившись от моих губ, выдыхает она.
А взгляд хмельной совсем. Не даю договорить.
— Чуть-чуть, — наглею, перебираясь пальцами между ног.
И закатываю глаза от передоза ощущений. Там огненная лава, горячо, влажно… Раздвигаю аккуратные складочки, нащупываю пальцем клитор, массирую его, одновременно ловлю ртом удивлённые, разгорячённые стоны. И снова жадно впиваюсь в припухшие от моих поцелуев губы. С закрытыми от удовольствия глазами, она часто и глубоко дышит, её бёдра иногда подрагивают, как будто от разрядов тока. Она гладит мою спину, впивается, царапает её, распаляясь всё больше и больше.
Подхватываю её под ягодицы, усаживаю на комод, раздвигаю колени, встаю между них. Раскрываю полы халата, стягиваю его с плеч и сминаю в ладони мягкие полные груди, сжимаю пальцами твёрдые сосочки, глажу, пощипываю, наслаждаясь её жаркими, нетерпеливыми стонами. Недолго ласкаю языком ореолы. Медленно скольжу вниз, по гладкому, ровному животику, обвожу языком пупок и направляюсь ещё ниже.
Лариса осоловело приоткрывает глаза с поволокой:
— Куда…
— Тебе понравится, — не узнаю свой низкий хриплый голос.
Присаживаюсь на корточки, опускаюсь лицом к промежности, ещё раз нащупываю пальцем клитор, касаюсь его языком. Моя малышка от неожиданности со стоном выгибается, одной рукой пытается оттолкнуть мою голову, другой ищет опору. Не находит, хватается за куртку, висящую рядом на крючке. Возмущённое мычание быстро превращается в сладкий стон. Придерживая её за бёдра, всасываю твёрдую горошинку, легко прикусываю, проникаю языком глубже, ласкаю припухшие складочки. Лариса стонет, ёрзает, не контролируя себя больше. У меня внизу живота нарастает горячая волна. Бью несколько раз языком по клитору. Моя девочка вскрикивает, шокировано распахивает глаза и подаётся ко мне. Еле успеваю удержать, чтоб не свалилась. Поднимаюсь, обнимаю одной рукой, пальцами другой помогаю кончить.
— Боже… — шепчет, а потом что-то невнятное.
Обмякает у меня в руках, а я тону в оглушающем возбуждении. По спине мурашки, ни хрена не соображаю больше.
Так, теперь моя очередь. Быстро расстёгиваю молнию на брюках и, пока не успела возразить, врезаюсь в тугое влажное блаженство.
— Ай, больно… — жалобно вскрикивает она.
На меня будто ведро ледяной воды вылили. Замираю. Не понял.
— Ты раньше ни с кем, что ли?
Глава 20
Наши дни
Лариса
Свет в зале постепенно гаснет.
Я опускаюсь в кресло. Олег Бурцев со своим знакомым усаживается сзади нас на расстоянии вытянутой руки. Вижу, что Вадиму это не нравится. Пару раз ловлю на себе его раздражённый, ревнивый взгляд.
Концерт начался. Но я никак не могу полностью погрузиться в волшебную атмосферу музыки Людовико Эйнауди.
Меня тревожит реакция Вадима. Не хочу, чтобы он нервничал.
Ласково разглаживаю пальцем межбровную морщинку на его лбу, нежно скольжу ладонью по напряжённой линии челюсти, шепчу на ушко:
— Ну, не ревнуй. Я понятия не имела, что он тут будет. И про то, что сама здесь окажусь, кстати, тоже не знала.
Взгляд Вадима смягчается, он по-хозяйски обнимает меня, прижимает к себе. Растекаюсь сладеньким сиропом от его обволакивающей ауры, от родного запаха, от ощущения горячего, крепкого тела, от понимания, что его губы совсем близко, где-то у моих волос.
Кладу голову Вадиму на плечо, с облегчением выдыхаю, погружаясь в медово-вязкое блаженное состояние. Ощущаю волнение и чистую, ничем не запятнанную влюблённость, смешанную с предвкушением сказки. На губах то и дело блуждает глупенькая, счастливая улыбка. Мне невыносимо хорошо сейчас. Здесь. С ним…
Со сцены звучат восхитительные мелодии. На большом экране позади оркестра, словно за окном иллюминатора подводной лодки, рассекающей просторы морских глубин, резвятся яркие рыбки, мягко колышутся водоросли, парят полупрозрачные, изящные зонтики медуз.
И я погружаюсь в умопомрачительную атмосферу благодати и спокойствия. Плаваю в своих чувствах, как в умиротворяющем, сладкозвучном океане.
Не могу справиться с эмоциями, тянусь к уху Вадима:
— Спасибо за потрясающий подарок, любимый…
Вадим вздрагивает, а я пугаюсь собственных слов. В лицо бьёт волна жара. Как я назвала его сейчас? Капец… Только бы не расслышал, только бы не разобрал… Зажмуриваюсь и замираю, как мышь, загнанная в ловушку. Громкий пульс в затылке отсчитывает несколько мгновений.
Наконец, ощущаю ответное движение со стороны Вадима. Он нащупывает в темноте мою правую руку, поглаживает, мнёт пальцы, дышит так, как будто порывается и никак не может что-то сказать. И вдруг одевает на мой безымянный палец холодный и гладкий предмет. Открываю глаза, перевожу взгляд на свою руку. Сердце срывается в тахикардию. На моём пальце поблёскивает изящное золотое колечко.
Горячий спазм в области переносицы вызывает у меня неожиданные слёзы. Я поднимаю глаза, сквозь тёплую пелену смотрю в его взволнованное лицо, открываю рот, собираясь возразить. Но Вадим не даёт этого сделать. Он обхватывает мои губы своими, целует так нежно, что я обречённо расслабляюсь. Со стоном облегчения он углубляет поцелуй, на секунду прикусывает мою нижнюю губу, ласкает языком. И меня вообще уносит, как по морской глади на скоростном катере в неизвестном направлении. Мы целуемся, покачиваюсь
