Хозяин сделал глоток из бокала, чувствуя, что все внимание присутствующих сконцентрировано на нем.
– Механически, если можно так выразиться, – продолжил он, – Манфред Стайнер не является импотентом или неполноценным в этой области. Тем не менее любой телесный контакт, а особенно выделения, сопутствующие такому контакту, вызывают у него чувство отвращения. Для возбуждения он предпочитает игру в «баккара», для облегчения может прибегнуть к быстрому контакту с представительницей противоположного пола, но с большим удовольствием обслужит себя сам.
Все молчали некоторое время.
– Если быть точным, он – маниакальный игрок. Более того, маниакальный неудачник.
– Вы имеете в виду, он стремится проиграть? – недоверчиво спросил Роберт.
– Нет, – покачал головой хозяин. – По крайней мере на сознательном уровне. Ему кажется, что он пытается выиграть, но он делает крупные ставки в ситуациях, которые посчитает самоубийственными даже человек, не обладающий таким уникальным мозгом. Это глубокое подсознательное желание проиграть, быть наказанным. Особая форма мазохизма.
Хозяин открыл черный кожаный блокнот и проверил его содержимое.
– За период с тысяча девятьсот пятьдесят восьмого по шестьдесят третий год доктор Стайнер проиграл за этим столом двести двадцать семь тысяч рандов. В шестьдесят четвертом году он пришел к соглашению со своим единственным кредитором, по которому долг и проценты по нему считались выплаченными.
Можно было заметить, как изменились выражения лиц гостей, когда они пытались сопоставить даты и главных участников событий. Первым к правильному выводу пришел Роберт. В 1964 году хозяин продал контрольный пакет акций компании «Норт-маун-коппер» группе «СРК» по чрезвычайно выгодной цене. Совсем незадолго до этого доктор Стайнер был назначен главой финансового и планового отделов «СРК».
– «Норт-маун-коппер»! – восхищенно произнес Роберт. «Вот как было дело! Ах, старая лиса! Заставил Стайнера скупить акции по сверхвысокой цене».
Хозяин лишь мягко улыбнулся, ничего не подтверждая, ничего не опровергая.
– С шестьдесят четвертого года по сегодняшний день, – продолжил он, – доктор Стайнер остается постоянным клиентом этого заведения. Его проигрыш за этот период составил… – Он заглянул в блокнот и удивленно, как будто впервые увидел цифру, произнес: – Чуть больше трехсот тысяч рандов.
Все глубоко вздохнули и заерзали в креслах. Даже для этих людей сумма была весьма значительной.
– Думаю, мы можем на него положиться. – Хозяин захлопнул блокнот и улыбнулся.
27
Тереза лежала в постели. В комнате было темно и тихо. Тишину нарушало лишь кваканье лягушки со стороны пруда, а темноту – лунный свет, причудливо игравший тенями на стене, пробиваясь сквозь ветви росшей за окном кельрейтерии.
Она отбросила простыню и свесила ноги с кровати. Сон не приходил, было слишком жарко, мешала ночная рубашка. Тереза встала, сдернула с себя рубашку, бросила ее на пол и вышла на широкую террасу. Здесь все было залито лунным светом, плиты приятно холодили босые ноги, ночной воздух ласкал кожу сотнями маленьких рук.
Ей вдруг захотелось побегать по лужайке перед домом, захотелось, чтобы кто-нибудь застал ее за этим занятием. Она засмеялась, не понимая до конца, что с ней происходит. Ее поведение так не соответствовало представлениям Манфреда о примерной жене – хранительнице домашнего очага.
– Он пришел бы в ярость, – прошептала она и вдруг услышала шум мотора приближающейся машины.
Сначала она замерла, а когда свет фар пронзил заросли и заскользил все ближе к дому, в панике бросилась в спальню, упала на колени, отыскала ночную рубашку на полу, быстро надела ее и юркнула в постель.
Лежа в темноте, она услышала, как закрылась дверь машины, через несколько мгновений послышались его шаги в коридоре. Он почти бежал. Тереза узнала симптомы – позднее возвращение домой, едва сдерживаемое нетерпение – и замерла под простыней.
Медленно текли минуты, потом бесшумно распахнулась дверь, ведущая в спальню Манфреда.
– Манфред, это ты? – Она села и потянулась к выключателю лампы.
– Не включай свет! – произнес он, задыхаясь и глотая окончания, как пьяный, но она не почувствовала запаха алкоголя, когда он наклонился и поцеловал ее. Губы его были сухими и плотно сжатыми. Потом на пол скользнул его халат.
Через две с половиной минуты он поднялся и, повернувшись к Терезе спиной, быстро надел свой шелковый халат.
– Тереза, я оставлю тебя на минуту, – сказал он уже своим обычным спокойным голосом, прошел на свою половину, и через несколько секунд она услышала шум воды в душе.
Она лежала на спине, ногти впились в ладони. Тело сотрясала дрожь отвращения и желания. Мимолетный контакт пробудил в ней желание, но одновременно она чувствовала себя использованной и грязной. Она знала, что остаток ночи будет тянуться бесконечно долго. Напряжение, раскаяние, жалость к самой себе будут сменяться приступами необъяснимого восторга и безумными эротическими фантазиями.
«Будь он проклят! – беззвучно кричала она. – Проклят! Проклят!»
Шум душа стих, Манфред вернулся в ее комнату и аккуратно присел на край кровати в ногах. От него пахло одеколоном «4711».
– Тереза, можешь включить свет.
Тереза с трудом разжала пальцы и потянулась к выключателю. Манфред часто заморгал, привыкая к свету. Его волосы были влажными и причесанными, щеки блестели как спелые яблоки.
– Надеюсь, день прошел удачно? – спросил он и с серьезным видом выслушал ответ. Несмотря на охватившее тело напряжение, Тереза почувствовала, что вновь попадает под его гипнотическое воздействие. Его голос был монотонным, построение фраз точным. Поблескивали очки, тело и лицо замерли без движения.
Она, как и много раз до этого, вдруг почувствовала себя маленьким беззащитным пушистым кроликом, замершим перед коброй.
– Уже поздно, – сказал он наконец и встал с кровати. Потом, глядя на ее закутанное в простыню тело, вдруг спросил безразлично, будто просил передать сахар: – Тереза, ты можешь найти триста тысяч рандов, чтобы об этом не узнал твой дед?
– Триста тысяч! – Она резко села.
– Да. Можешь?
– Господи, Манфред, да это же маленькое состояние. – Такое определение казалось ей вполне уместным. – Ты же знаешь, все мои деньги в доверительной собственности, по крайней мере большая часть. Да я не найду и половины, чтобы об этом не узнал Попс.
– Очень жаль, – пробормотал Манфред.
– Манфред… у тебя проблемы?
– Нет, слава Богу, нет. Так, просто подумал. Забудь об этом. Спокойной ночи, Тереза. Хорошего тебе сна.
Машинально она подняла руки, приглашая его в свои объятия.
– Спокойной ночи, Манфред.
