она гордо.
Задирает подбородок.
— Жалеешь, — шепчу.
Смеяться над ней мне совсем не хочется. Когда другому плохо, издеваться может только человек без малейшего чувства эмпатии. Человек с раненой душой… Я себя таковой не считаю.
Блондинка покидает туалет первой. Возможно, мне кажется, но я замечаю характерный блеск в глазах. Надеюсь, у неё все будет хорошо, как и у нас!
Я давно поняла, что та дама с фотографии из статьи, увиденной мной в Питере — это и есть бывшая девушка Кострова.
Известная на телевидении ведущая Татьяна Родионова.
Уж не знаю, думал ли Вэл в тот месяц, который мы провели отдельно, о возвращении к ней?
Может, она предлагала восстановить отношения?
Мучался ли он?
Эта тема такая зыбкая для моей внутренней организации, что я навсегда её для себя закрыла.
Я не буду думать о том, что когда-то мой мужчина мог во мне сомневаться или… выбирал. Но возможности такой не исключаю.
Променять три года полноценных отношений, хоть и с предательством, на один день святого Валентина, проведенный с подругой детства — это трудное решение. Но Костров его принял и сделал меня счастливой.
А я постараюсь сделать счастливым его.
И наших детей…
Возвращаюсь в зал, где меня уже дожидается Вэл. Он берет меня за руку. Осматривает мои волосы, лицо, шею, грудь, полоски кожи на животе и… тепло улыбается.
Уходим с мероприятия в числе первых. В машине затихаю и смотрю прямо перед собой.
Как-то Вэл рассказал, что одна из главных техник игры в футбол — это техника остановки мяча.
Кто бы мог подумать, да? В игре, где необходимо точным пинком отправлять мяч подальше и целиться в ворота, учатся его… останавливать.
Останавливать!
Полагаю, остановка — это не всегда конец. Возможно, это время, когда можно набраться сил и подумать. А потом принять правильное решение.
Выйти на поле…
И наконец-то забить главный гол в своей жизни!..
В день святого Валентина!
Бонус. Вэл
Четырнадцатое февраля следующего года…
— Вы ищете что-то особенное? — спрашивает девушка-консультант.
Прищуриваюсь от яркого, холодного света в витринах.
— Хотелось бы… — выговариваю задумчиво.
— Для себя?
Отрицательно мотаю головой и складываю руки на груди.
— Для жены?
— Хотелось бы… — усмехаюсь.
Если согласится, конечно.
— Я вас поняла, — продавец улыбается и указывает рукой на витрину справа. — Помолвочные кольца здесь. Вы знаете размер?
— Знаю. Шестнадцать с половиной.
Эту секретную информацию мне добыл Демидов. Подружиться со Львом было нелегко, но так как цели у меня такой не было, всё получилось.
— Так… На какой вы рассчитываете бюджет?
— Не имеет значения, — произношу фразу, от которой Ива начала бы метать в меня молниями.
— Отлично, — глаза девушки загораются.
Через полчаса выхожу из торгового центра с детским чувством предвкушения.
Усаживаюсь в тачку и грею зад. Февраль в этом году сошел с ума. Который день небо выдает такие порции осадков, что впору обзаводиться снегокатом и парой собак в упряжке.
Дома приятная тишина.
Тепло и вкусно пахнет какими-то палочками или аромасвечами, которые Ив сметает с полок в супермаркете. Хозяюшка моя.
— Привет, — выглядывает с кухни Кудряшка.
— Здравствуй.
Скинув кроссовки, хватаю её за талию и тащу в гостиную. Рухнув на диван, усаживаю сверху и целую. Она ластится.
— Ай, — взвизгивает неожиданно. — Какой ты холодный.
Тянусь к карману, потому что, когда дело касается Задорожной, терпение меня покидает. До вечера я не доживу.
— А ты где был-то, Костров?
— В клубе. Сегодня тренировка у младших была.
— Тогда, ладно, — её глаза вспыхивают и тут же гаснут.
Знаю, что сомневается.
Не доверяет. Но виду никогда не показывает. А я, если замечаю это выражение лица, стараюсь угодить ещё больше.
Но так горжусь своей девочкой!
Запомнила, что доказывать я по жизни заебался и никогда, ни разу не попросила у меня доказательств. Даже, когда имела на это право. За эту жертвенность, пусть и напрасную, потому что я чист как венецианское стекло, люблю свою женщину еще больше.
А ещё за то, что никогда не учит и не дает советов. Не тянет с иронией любимое женское «я же говорила», и не закатывает глаза.
Моя Ива — настоящая женщина.
Не сразу разберешь сильная она или слабая, непреклонная или гибкая, мягкая или с характером.
За год так нихуя и не разобрался.
— Что это? — на светлом лице радостное предвкушение.
— Устрица, — бурчу, открывая бархатную коробку.
— О нет, Вэл, — стонет она. — Ты так со мной не поступишь. В этом году даже ради тебя не попроб…
Обрывается на полуслове и замирает. Глаза увлажняются, но почему-то чувствую её облегчение…
— Мы ведь подождать хотели, — шепчет тихо.
— Подождали уже, — беру узкую кисть в ладонь.
Сам дрожу, как перед первым матчем. Гормоны зашкаливают.
— Выйдешь за меня замуж, Задорожная? Если тебе богиня астрологии разрешит.
— Бог мой, ты все еще это помнишь, да? — виновато потирает нос. Взгляда с кольца не сводит.
— Нет. Я шучу, Ив.
Извлекаю украшение из коробки. Оно из белого золота, с камнем в два карата. Огранка в форме сердца.
Вообще, сегодняшний праздник, я считаю вроде как особенным. Так, пусть будет вдвойне таким.
— Да, конечно, я за тебя выйду, Вэл. С удовольствием стану Костровой.
В сердце словно в ворота на высокой скорости мяч влетает. Счастья полные штаны. В груди гранаты взрываются, башка не варит.
— Люблю тебя. Мне кажется, всегда любил, — признаюсь. — Но последний год основательнее.
— А ты меня за день влюбил, — напоминает. — Для тебя вообще нет ничего невозможного, Костров. У тебя все получается. Всегда.
Обнимаю свою девочку крепко. Целую приоткрытые губы, задираю подол платья повыше и сжимаю ягодицы. Рывком вминаю их в свой пах, так что Ива вскрикивает.
— Хочу тебя, — хрипло сообщаю. — Можно, Ив?
— Ну уж теперь то, пожалуй, да, — шутит она и звонко смеется.
Приспускаю вырез платья и забираю в рот острый сосок, сам с ума схожу от ощущений внутри.
Оттого что моя!
Моя. Моя. Моя.
Девочка. Девушка. Женщина.
Всегда. В любом возрасте была моя.
Член наливается похотью и напоминает о себе отчетливым прострелом в паху. Перекатываю во рту розовый сосок и нетерпеливо перехожу к другому. Мну бедра, талию. Всю её подчиняю себе.
— Вэл, — трется Ив об меня, запускает пальчики в мои волосы.
Прижимается, стонет. Всхлипывает. Тоже хочет.
Тянется к ширинке. Распаковывает член, пару раз проводит по нему ладонью и привстает.
— Помоги, — просит, кусая губы.
— С удовольствием.
Придерживая платье, сдвигаю ткань белоснежного кружева и срываюсь, кружу по клитору пальцем, растираю влагу.
— Боже, Костров. Как это приятно, — Ива ухватившись за мои плечи, выгибается.
— Иди
