что система работает, уже в сентябре 1939 года, но смогли разработать эффективные контрмеры лишь к концу 1940 года.
Система «X» использовала четырехметровые волны, а система «Y» — семиметровые, очень восприимчивые к помехам и отклонению. Еще прежде, чем были разработаны контрмеры, англичане начали использовать свои знания о том, как работают эти системы. Например, они предоставляли им совершенную систему оповещения, сообщая время и направление атаки, давая таким образом возможность привести в готовность противовоздушную оборону и иметь истребители в воздухе в нужном месте и в нужное время, чтобы оказать ничего не подозревавшим визитерам «теплый» прием. Зенитная артиллерия, конечно, также приводилась в готовность. В результате немецкие бомбардировщики часто становились жертвами своей собственной радарной техники, хотя уже вскоре немецкие специалисты по радиолокаторам поняли, что делает противоположная сторона.
Хотя в те дни радарная техника не была высокоразвита, она, без сомнения, использовалась в Англии гораздо больше, чем это делалось в Германии, прежде всего потому, что она уберегала эскадрильи Королевских ВВС от сверхчеловеческой задачи непрерывных патрульных полетов на случай появления врага, задачи, которая бы скоро утомила и людей и машины, занятые этим.
До осени 1940 года Великобритания и Германия, вероятно, были не очень далеко друг от друга в радарной гонке, но с этого момента Великобритания начала вырываться вперед, пока вскоре не стала явным лидером. Кроме того факта, что она находилась в смертельной опасности и потому имела все возможные стимулы спешить с развитием и совершенствованием радаров, была еще одна, и крайне важная, причина для неравенства, которое быстро возникло.
Немецкие ночные бомбардировщики можно было обнаружить и определить их местоположение. Но этого было недостаточно — их требовалось уничтожить. Теперь армия ученых и их ассистентов день и ночь работала для того, чтобы обеспечить установку радаров на истребители. В тот начальный период радары были тяжелыми; теперь требовалось сделать их достаточно легкими, чтобы самолет мог их нести. Задача была срочной. Точное ночное бомбометание могло принести огромные разрушения, а в темноте или в облаках истребителям было почти невозможно установить визуальный контакт с вражескими бомбардировщиками.
К концу 1940 года радар AI[92] был готов. Он работал на длине волны 1,5 метра, и его мощности хватало, чтобы достаточно точно обнаружить вражеский самолет на дистанции между 5 и 6,5 километра. Для начала это было неплохо, и новый прибор установили на двухмоторный ночной истребитель «Бленхейм». Пилот мог теперь наводиться на вражеский бомбардировщик посредством сигналов, видимых его штурманом на установленном на борту радаре. Но прежде чем эта система могла заработать, «Бленхейм» должен был оказаться в пределах 5 или 6,5 километра от врага, что не было расстоянием в ночном небе. Английские ученые так же решили и эту проблему. Они разработали панорамный радар и тем самым революционным образом изменили весь воздушный транспорт.
Этот аппарат имел вращающуюся антенну, которая автоматически каждые двадцать секунд посылала в небо по кругу луч. Результат отражался на темной стеклянной панели или экране в виде вращающегося луча. Если в небе ничего не было, экран оставался однородно освещенным, но если в пределах досягаемости находился другой самолет, тогда радарный импульс отражался от его поверхности и возвращался обратно, чтобы отметиться на экране в виде светящейся точки. Местоположение, высота, скорость и курс самолета могли быть определены с большой точностью. Однажды обнаруженный самолет не мог уклониться от луча радиолокатора, и его позиция регистрировалась снова каждые двадцать секунд.
Это было в октябре 1940 года. С этого момента ни один самолет не мог скрыться в темноте или воспользоваться преимуществом прикрытия облаков — панорамный радар безошибочно находил его.
Первый радар GCI[93] был готов 16 октября 1940 года, благодаря личному вмешательству Черчилля и его решению, что эта работа должна иметь самый высокий из возможных приоритетов в части обеспечения людьми, материалами и деньгами. Благодаря этому решению радар стал доступен для боевого использования достаточно рано, чтобы сыграть решающую роль в ночных боях.
Пока Великобритания делала все возможное для дальнейших исследовательских работ в области радаров как долгосрочной цели, руководство Германии не было столь же дальновидным. После победы на Западе Гитлер издал приказ о том, что все исследовательские работы должны быть прекращены, если они еще не продвинулись до той степени, когда имелись приемлемые шансы, что они дадут практические результаты в пределах года. Причина этого рокового решения достаточно ясна, но оно было ошибочным и абсолютно безответственным. Гитлер и его руководство были убеждены, что в пределах года война завершится в пользу Германии. Так зачем тратить время, деньги и ресурсы, которые можно было использовать лучшим образом?
Это близорукое решение имело далекоидущие последствия. Так, оно означало конец немецких исследований в области радаров и позволило Великобритании занять драгоценное лидирующее положение, которое она сохранила до конца. Удет протестовал устно и письменно, но безрезультатно: Геринг отказался поддержать его, вероятно боясь сообщить Гитлеру, что ввел его в заблуждение относительно мощи люфтваффе. Однако слепыми были не только дилетанты, подобно Гитлеру и Герингу. Даже генерал Фельгибель, который отвечал за связь и коммуникацию[94] и который в своем штабе имел множество высококомпетентных специалистов в области электроники, полностью согласился с Гитлером, заявив: «Война вскоре будет закончена. Ученые, поглощенные долгосрочными исследованиями, впустую тратят время. Лаборатории больше не должны съедать рабочую силу. В чем мы теперь нуждаемся, так это в большем числе самолетов; самолеты и еще больше самолетов».
Результатом стало то, что немецкие ученые были вынуждены прекратить все свои долговременные исследовательские работы, особенно в области сантиметровых радиоволн, в то время как английские ученые уверенно продвигались все дальше и дальше вперед.
Оберст Остеркамп полагал, весьма осторожно, как он думал, что в атаке на Англию могли участвовать около 1500 истребителей. Но действительность оказалась неутешительной. Согласно официальным данным, в августе, когда нападение началось, Германия имела 760 истребителей, 1200 бомбардировщиков, 280 «Штук» и 360 самолетов других типов. В сравнении с фантазиями Геринга эти цифры произвели отрезвляющее впечатление на немецкое руководство. Информация, которой обладало британское правительство, также была преувеличена. Она насчитывала только истребителей около 1200, а, согласно Черчиллю, всего Германия сконцентрировала для нападения 2669 самолетов.
Лиддель-Харт оценивал численность английских истребителей в начале августа приблизительно в тысячу, без учета резервов. Официальные британские данные на 7 августа были таковы: 714 истребителей и 471 бомбардировщик. Производство самолетов в Англии в июле составило 1665 самолетов, включая 496 истребителей. Между 10 июля и 31 октября общая средняя ежедневная численность оценивалась в 49 эскадрилий с 608 самолетами.
Оценки потерь противника расходились значительно.
