мои и вторгаясь языком, лаская и целуя. Я встала на цыпочки, обхватила его лицо руками и целовала, как безумная, прижимаясь всем телом. Куртка слетела с меня, обнажив плечи, но мне было настолько жарко, что, казалось, кожа горит огнем, согревая меня чувственными волнами изнутри. Некоторое время спустя, Никита отстранился, вглядываясь в меня.
— Я — твоя, — прошептала я, прижимаясь все еще к нему.
— Этого я и боялся, — ответил он, убирая мои руки со своей шеи. — Я отвезу тебя домой, — сказал он, отстраняясь от меня и собирая, скручивая плед и заталкивая его в рюкзак.
Я молча наблюдала за ним, трясясь мелкой дрожью. Никита собрал все наши вещи и, схватив меня за руку, потащил к мотоциклу. Я будто во сне натянула шлем и села позади него. За всю дорогу он не произнес ни слова. У моего дома остановился и не глушил мотор, ожидая, пока я слезу и отдам ему шлем.
— Пока, — произнес он и газанул, оставив меня, желающую разрыдаться, у ворот.
Глава 18. Никита
Черт, черт! Надо же было так вляпаться! Стараюсь сдержать себя и ехать, не сильно превышая скорость, но внутри все кипит и бесится. Кто бы мог подумать, что эта мажорка окажется в прямом смысле девочкой. Когда вошел в нее и порвал, уже не мог остановиться, хоть ядерный взрыв, хоть смерч, так в ней было сладко и туго, что пришлось замереть, чувствуя ее каждой мышцей, каждым нервом. Первый значит, злость разбирала на куски, а внутри что-то радостно пело, тихо шевелясь, первый. «Хотела с тобой» что это значит? До меня не хотела, а тут на тебе, появился такой бравый Никита и сломал девочку. Не хотел таких отношений, рвал такие, могла бы и предупредить.
Злюсь, въезжая к себе во двор и поднимаясь домой. Долго стою под душем, чертыхаясь и вспоминая Василину. И понимаю, что попрощался с ней не так, слишком сухо, молча. Ну а что она хотела? Будто я ее упрашивал отдаться мне, сама залезла, сама начала. Хотя винить я ее, конечно, не мог, хотел, что тут скрывать. Желание настолько поглотило меня, когда первый раз поцеловал, горячей волной отозвалось в паху, узлом скрутило. А после лежал и так меня разморило по ней, что думал, еще раз возьму, снова там, несмотря на боль. Член колом встал, пока она не сказала, что моя, полностью моя и ведь знал, что правду говорит. От ее слов, чуть не повалил ее снова на песок, так жарко стало, захотелось снова войти в нее, двигаться в ней, чувствовать, как все сжимается и пульсирует внутри. Но потом дошло — моя… На хрен мне эти привязанности! Ничего хорошего не получится с такой, как она. Да и что должно получиться? Жениться на ней? Глупость какая. Встречаться? У меня денег столько нет — водить ее по ресторанам и бриллианты покупать. Тем более сейчас.
Вышел из душа, заглянул в комнату к матери, вроде спит. Прошел в свою и завалился на кровать, подложив одну руку под голову и уставившись в потолок. Что теперь делать с ней? Ладно, завтра. Взбил кулаком подушку и попытался уснуть. Перед глазами всплывали картинки с пляжа, как двигалась девчонка, как тихо стонала, закусывая губу. Гадство!
Утром встал недовольный, сел на кухне, смотря как мать блинчики жарит и мне подкладывает.
— Ты что хмурый какой? — спросила мать, пододвигая ко мне блюдце с вареньем.
— Ничего, — буркнул, закидывая горячий блин, обжигая язык.
— Я вижу, — подошла, взъерошила волосы, снова вернулась к плите. — Я сегодня к врачу иду, очередной осмотр. Может, новые таблетки выпишут.
— Сходи, позвони потом мне. Во сколько идешь? Может, я успею вернуться? — встревожился, не люблю, когда она одна выходит.
— Я на такси доеду, у тебя тренировка, сама справлюсь, — мать поставила передо мной кружку с чаем.
— Я сегодня поздно вернусь, спонсоры приезжают, не знаю на сколько все затянется, — отпил чай, закинув в него сахар.
— Удачи тебе, сынок. Надеюсь, все хорошо пройдет.
Киваю, благодарю за завтрак и отправляюсь в универ. Надо найти эту девчонку, извиниться, что ли. Приятно, конечно, быть первым, но на этом все, больше никаких с ней отношений не будет.
Глава 19. Василина
Стою у ворот, смотрю, как Никита уезжает и это его «Пока» будто надвое раздирает. Слезы сами из глаз текут, вытираю их рукой, пробираюсь тихо в дом. У отца в кабинете горит свет, стараюсь прошмыгнуть мимо, но не успеваю, слышу его голос:
— Василина? Зайди ко мне, — говорит отец, а я вздыхаю. Приглаживаю волосы, вытираю щеки, вот только сейчас мне не хватало, чтобы он меня видел такой. Прохожу в кабинет, усаживаюсь на диван, стараясь не глядеть на отца. Тот сидит, на столе горит светильник, перебирает бумаги. Наконец отрывается от них и смотрит на меня поверх тонких в золотой оправе очков.
— Посмотри на меня, — не просит, приказывает. Поднимаю взгляд и встречаюсь с его внимательными глазами, будто изучающими меня, как на подопытного кролика смотрит. — Мне отец Артура звонил, что у вас произошло?
— Ничего, — бормочу я, понимая, что отец так просто не оставит это дело.
— Как это ничего? Виктор Михайлович сказал, что ты обидела его сына, оттолкнула. Сказала, что замуж за него не пойдешь.
— Я не отталкивала, а то, что замуж не хочу, то да, это мое желание.
— Вот как… — замолчал отец. Минуты молчания стали почти осязаемые и я посмотрела на руки, которые мелко подрагивали. — Почему?
— Я не люблю его, папа, — сказала, а сама смотрю на него выжидающе, надеясь, что поймет.
— Не любишь? — будто удивляется отец. — А должна?
— Хотелось бы, — улыбаюсь ему.
— А есть, кого любишь? — усмехается отец, и я приободряюсь, сказать — не сказать? Набираюсь смелости, и говорю:
— Да, мне нравится один парень из университета.
— Кто он? — спрашивает мягко отец, но что-то в его голосе мне не нравится, и я с тревогой смотрю на него.
— Не знаю, спортсмен, — отвечаю тихо.
— Спортсмен значит… А сын банкира не нравится, значит… — говорит отец так, отчего у меня мурашки по коже ползут. — Ты сегодня вечером где была? Время почти полночь, с ним?
— Да, с ним. Мы катались по пляжу, — говорю со страхом, чувствуя, что делаю все неправильно, не так. Отец смотрит на мой помятый сарафан и на волосы, спутанные и висящие сосульками от соленой воды.
— Только катались?
— Да, только катались, — смотрю на него, не отводя взгляд.
— Как его имя?
