по большей части это были ветераны, давно научившиеся беспрекословно выполнять любой приказ. 5000 отборных бойцов, воины, топтавшие копытами своих коней плодородные поля Австрии и Пруссии, Италии и России, герои, чьи победы обессмертили Аустерлиц и Ваграм, Иену, Фридланд и Бородино. Эти люди покрыли себя великой славой.
Среди суровых, закаленных в боях во славу императора, иссеченных шрамами ветеранов резко выделялись совсем еще юные новобранцы, занявшие место павших. Рано повзрослевшие подростки, не знакомые с грохотом битвы, не успевшие познать сладкий вкус победы. А ведь битва — это не только гром пушек и слава, битва — это смерть.
Солнце начинало клониться к закату. Кавалеристы молча застыли рядом со своими конями. Это молчание длилось с полдня, когда там, вдали, заговорили пушки. Паскаль Ле Менье, тридцать два года, уроженец Мобежа, младший капрал возглавляемого генералом Мило 4те Corps de Cevalerie[84], изо всех сил старался не обращать внимания на боль. Удар саблей по голове, полученный два дня назад у стратегического перекрестка Катр-Бра в стычке с кавалерией генерала Аксбриджа. Гноящуюся рану густо обсели мухи. Менье мог бы поднять руку и прогнать их, но он этого не сделал. Умение владеть собой было первым и главным достоинством кирасиров, это умение вбивалось в них с самого начала весьма немилосердным образом. Переноси страдания молча.
Сражение у Ватерлоо 18 июня 1815 г.
К войскам подскакала группа офицеров с развевающимися по ветру плюмажами. Возглавлял эту группу невысокий, плотный человек в умопомрачительно роскошной форме маршала Франции. Мишель Ней, князь Московский, le Bravee de Bravees[85], это имя давно стало легендой. Навстречу маршалу выехал всадник с генеральскими знаками отличия. Генерал Делор, командир la devisiion des cuirassiers[86].
Ней улыбнулся.
— Рад, что вы снова с нами, генерал.
— Toujours heureux de servir aux ordres de mon Maréchal[87].
Делор занимал в сердце маршала особое место. В тот день, в 1805 году при Иене, когда прусская артиллерия в упор била по атакующим кирасирам, Ней в какой-то момент оказался отрезан от своей кавалерии. Делор, в то время рядовой кирасир, бросился на открытое, простреливаемое место, чтобы заслонить генерала своим телом. Наполеон лично произвел его в лейтенанты. Боевой опыт Делора, его участие в самых различных кампаниях и беззаветная преданность императору обеспечили ему головокружительную карьеру. Он гордился своими шрамами ничуть не меньше, чем орденами. Через час одна лишь железная воля закаленного командира сможет провести молодых, необстрелянных новобранцев среди смертельных ловушек грядущей битвы. Делор знал, что многим суждено погибнуть, однако оставшиеся в живых смогут с гордостью сказать, что они сражались за своего императора и за Францию.
Ней повернулся к генералу Мило, командиру корпуса.
— General, prenez le commadement du corps[88].
— A vos ordres, mon Maréchal.[89]
Мило кивнул Делору.
— Division des Cuirassiers, по коням!
5000 кавалеристов (в это число входили и приданные подразделения Brigades legeres[90] Дормона и Дюберви) предстояло атаковать противника, находившегося под защитой своей артиллерии. Трудная будет работа. Эскадроны построились двумя цепями, по шестьдесят всадников в каждой, командир эскадрона — впереди, в двадцати шагах от первой цепи.
— Premiere division?[91]
— Готова.
— Deuxieme division?[92]
— Готова.
И так по всему растянувшемуся строю. Мило подъехал к человеку с белым роскошным плюмажем и отсалютовал ему саблей.
— Mon Maréchal, четвертый кавалерийский корпус ждет вашего приказа.
На кратчайший из моментов Ней поднял глаза к небу, не знающему ни жалости, ни прощения. Затем он взглянул на свои эскадроны: cuirassiers, lanciers rouges, chasseurs a cheval de la Garde[93]. 5000 начищенных кирас и стальные наконечники пик ярко блестели в лучах клонящегося к закату солнца.
— Pour le salut de la Frace! En avant![94]
5000 сабель звонко ударили по стальным кирасам.
— Vive l'Empereur!
Протрубил рожок. Князь Московский вскинул саблю. Вся, насколько хватало глаз, масса всадников пришла в движение, 5000 человек, спаянных воедино тем, что называется «l' esprit de corps»[95], медленной рысью поскакали вверх по склону.
Время действия: четыре часа три минуты пополудни.
День: 18 июля 1815 года.
Место действия: Ватерлоо.
27 февраля 1815 года Наполеон бежал с Эльбы. Начались знаменитые Сто дней — время, когда всех властителей Европы враз поразила бессонница. Добравшись до Парижа, Наполеон собрал армию и тут же двинул ее во Фландрию, где находились основные вражеские силы. Наполеон понимал, что все зависит от скорости и неожиданности удара, ведь ему предстояло помериться силами сразу с двумя давними и очень серьезными противниками. Артур Уэллесли, герцог Веллингтонский, «герой войны на Полуострове»[96], и маршал Гебхард фон Блюхер, «железный пруссак».
Блюхера император знал очень хорошо, а вот Веллингтона — не очень. Он всегда объяснял серию французских поражений на полуострове неумелыми действиями своих подчиненных, а не тактическим превосходством возглавляемой Веллингтоном армии. В результате, один из величайших военных гениев сделал грубейшую, недопустимую ошибку: он недооценил противника.
Уникальное умение мгновенно схватывать любую ситуацию сразу подсказало Наполеону коренной недостаток диспозиции противников: их силы были разобщены. Он перехватил инициативу, вторгся в Бельгию и серьезно потрепал англичан и пруссаков, прежде чем те успели соединиться. 12 июля к нему на помощь подошел Ней, в очередной раз изменивший присяге — ведь всего три месяца назад он обещал королю Людовику XVIII «доставить Наполеона в железной клетке».
Наполеон 1815 года заметно уступал устрашавшему всех Наполеону Аустерлица и Иены. Долгое, постоянное напряжение брало свое. Наполеон битвы при Ватерлоо находился в плохом физическом и психическом состоянии, он страдал от хронического поноса, выпадающий геморрой превращал для него каждую поездку верхом в мучительную пытку. Он начал допускать ошибки в руководстве армией и возлагал слишком много ответственности на своих подчиненных. Исходная ошибка Наполеона в бельгийской кампании 1815 года связана с распределением основных ролей.
Из его прославленных маршалов, способных командовать войсками самостоятельно, одни умерли, другие присягнули на верность новому французскому монарху. Дезе погиб под Маренго, Ланн — под Асперном, Жюно застрелился. Массена, Мюрат, Макдональд, Суше, Сен-Сир и Ожеро хранили верность Людовику XVIII. Самой большой утратой был Бертье, изумительный штабист; Сульт, поставленный Наполеоном на его место, никогда не был серьезным стратегом. Чтобы защитить свою спину от мятежа роялистов, император оставил Даву в Париже губернатором и препоручил его левый фланг Нею, человеку, чья безупречная отвага зачастую переходила в излишнюю горячность и нетерпеливость.
