id="id8">
6
На допросе Сом вёл себя скромно. Показания давал в основном о своих криминальных деяниях: на одном, мол, хуторе забрали сало и кур, на другом — картошку и гуся, на третьем — тёплые вещи и самогон… Послушать, прям шаловливые уголовники какие-то, голодные и бездомные. Савельев разложил перед Жериковским фотографии сожженных поляками литовских, белорусских и польских хуторов, трупов крестьян, в том числе и детей, фотографии истерзанных тел милиционеров и солдат внутренних войск, на груди которых были вырезаны звёзды, серп и молот, перевёрнутый крест и три шестёрки[17].
— Это вам, гражданин Жериковский, не мелкие кражи по хуторам.
Лицо Сома приняло пепельно-серый оттенок, руки его подрагивали.
— Я к этому не причастен, — с трудом выдавил он.
— Причастны, ещё как причастны, — Савельев придвинул к Сому несколько листов документов, — и шеф ваш, некто Шперкович по кличке «Слон», тоже причастен.
Сом читал показания крестьян, чудом выживших милиционеров и советских работников, подробно описывавших Шперковича, Жериковского, других польских бандитов, грабивших, убивавших, насильничавших. Руки его заходили ходуном. Он медленно сполз со стула, встал на колени.
— Всё скажу, всё, что знаю, как на духу! — он сложил ладони вместе и зарыдал. — Ради Господа Бога и Пресвятой Девы Марии, не убивайте!
Всего он, конечно, не рассказал. Не выдал явки, где мог скрываться Слон, не выдал мест, где базировалась банда, но назвал несколько имён и кличек связных, разведчиков, пособников и наводчиков. Главное — он признался в том, что сам лично является связным с Лондоном и радистом, указал, где спрятана рация, подтвердил, что в изъятом блокноте — шифр.
Вошёл приехавший Нестеров и, получив разрешение Савельева участвовать в допросе, стал задавать вопросы.
— Нам известно, что у вас есть свой человек на городской телефонной станции. Кто он или она?
Сом набычился и молчал. Нестеров спросил:
— Малгожата Карпович?
Сом вздрогнул.
— Про неё ничего не знаю. Там какой-то офицер имел дела со Слоном. Он передавал Слону информацию.
Савельев бросил вопросительный взгляд в сторону Нестерова. Капитан утвердительно качнул головой и продолжил:
— Вам что-нибудь известно о фамильной броши Слона?
— Известно. Дорогая фамильная реликвия, досталась Слону от матери, пани Ядвиги. Он эту брошь передал на хранение одному ювелиру.
— Штерну?
— Да, Штерну. Но его убили, а брошь пропала.
— Кто убил Штерна?
— Не знаю.
— Бандиты Бруса?
— Думаю, вряд ли. Убил тот, кто прикарманил брошь. Только он не знал, что та брошь — копия, хотя из настоящих золота и камней, а настоящая осталась, скорее всего, у пани Штерн. Слону стало известно, что про эту драгоценность узнали несколько человек и стали охотиться за нею. Вот он и подбросил ювелиру копию броши, чтобы отвлечь внимание от оригинала.
В кабинете повисла напряжённая тишина. Нестеров вспомнил ту зелёную шерстяную безрукавку на капитане-связисте, клочок шерсти которой был обнаружен в разгромленной ювелирной лавке. Он вспомнил короткий немецкий штык-нож, которым он резал колбасу в кабинете главного инженера ГТС. Таким же штык-ножом был убит ювелир Штерн. Он вспомнил, как покраснела Малгожата Карпович и кинула взгляд на капитана-связиста, когда задал ей вопрос о маленьком колечке.
Савельев понимал, ночная операция на вокзале отменена быть не может, что к приманке потянутся те, кто уверен в подлинности броши, якобы отправляемой милицией в Ленинград на экспертизу. Туда, к пассажирскому вагону, к приманке, неминуемо явятся уголовники Бруса, а, возможно, и ещё кто-то. А пока надо брать этого капитана-связиста, телефонистку Карпович, племянницу Слона, гражданку Штерн и всех тех, кого выдал Сом. Он спросил Нестерова:
— Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ подполковник. Я поехал.
Вслед за Нестеровым с группой захвата выехал капитан Стойко. Вскоре были задержаны десятки поляков, работавших на банду Слона наводчиками, агентами, связными, кладовщиками оружия и продуктов питания, агитаторами… Чекисты привезли английскую радиостанцию, несколько десятков автоматов, винтовок и карабинов, три немецких ручных пулемёта, множество разномастных пистолетов и револьверов, гранат, противопехотных мин и тысячи патронов. Стало очевидным, что банда Слона лишилась серьёзного людского и материального подспорья. Но пока Слон был на свободе, угроза его банды сохранялась.
Милиция окружила ГТС. Лейтенант Соколаускас и старшина Бончунас пошли брать телефонистку Малгожату Карпович, а Нестеров с Храмовым направились к кабинету главного инженера. Когда они вошли, Семашко попытался открыть верхний ящик стола и вынуть пистолет, но увидев два направленных на него ствола, положил руки на стол. Храмов защёлкнул на них наручники.
— Где брошь? — спросил Нестеров.
— У Штерн.
— Что вас с ней связывает?
— Мы хотели завладеть брошью и вместе бежать в Швецию.
— Кто замуровал копию броши в кабинете ювелира?
— Я.
— Зачем?
— Мы понимали, что бандиты и вы будете её искать и найдёте. Пока вы будете делать экспертизу, мы полагали, успеем исчезнуть.
— Зачем вы убили ювелира?
— Он знал о подлинной броши, переданной ему на хранение Шперковичем.
При обыске на квартире Семашко были найдены четыре цинковых ящика из-под патронов, доверху набитых золотыми царскими и австро-венгерскими монетами, золотыми же украшения старой работы, и два немецких солдатских ранца с пачками фунтов стерлингов, швейцарских франков и шведских крон. Все эти ценности Семашко добыл у убитых им в Вильнюсе ювелиров и богатых поляков, наивно веривших в тайну телефонных переговоров.
Нелли Рафаиловна Штерн на допросе много плакала, даже пыталась упасть в обморок, но не вышло, не хватило артистизма. Она не признала своего участия в сговоре с целью убить своего кузена и овладеть брошью. Утверждала, что подлинную брошь ей передал на хранение Шперкович-Слон. Но Семашко, которого она, по её словам, глубоко и искренне любила и планировала связать с ним свою личную жизнь, уговорил её бежать в Швецию. Во время обыска её квартиры милиция обнаружила подлинную брошь и более пяти килограммов золотого лома.
Малгожата Карпович, предупреждённая Нестеровым, что за соучастие в особо тяжких уголовных преступлениях и в случае отказа от дачи показаний её в лучшем случае лет на десять ожидают бескрайние просторы Коми, Магадана или сибирской тайги, стала сыпать фамилиями, кличками, номерами телефонов и городскими адресами. Оперативники райотделов МГБ и ОББ вместе с людьми Савельева снимали богатый урожай. Были задержаны двадцать четыре человека — уголовники, наводчики, связные и пособники банды Бруса.
Кассирша столовой строительного ОРСа Мария Дукшикайте, недавно переехавшая в Вильнюс из Паневежиса, дала показания о связи Бруса с литовскими бандитами Обуха. Она уверяла, что Обух, заместитель Крюка, лично встречался с Брусом и имеет с ним коммерческие отношения, что бандиты Обуха планируют передать Брусу большой объём продуктов, которые будут через неделю похищены с армейских складов и припрятаны неподалёку от этих же
