даже самых больших библиотек. При этом поцелуй оказался единственной ее дерзостью. Чуткая и кроткая, она изменила меня, но не так, как Эбигейл Айвз. Фэйри поманила меня мечтами о приключениях, а потом бросила, оставив черный цветок на ладони, обманутые ожидания и сотни вопросов без ответов; Клара же открылась мне, доверилась, из плотно сомкнутого бутона превратившись в мою розу. Но она же стала мне опорой в поисках способа распрощаться с «клеймом раба», как они с Генри любили говорить.
Теперь я проводил выходные в особняке Айдела, а любую свободную минуту – в квартире, что снимала Клара. Вспоминая ночи с ней, я не мог сдержать улыбки, столь прекрасны и полны нежности они были. Марк криво ухмылялся, когда ранним утром я вбегал в нашу комнату, чтобы переодеться в свежее и идти на занятия. Мы больше не разговаривали, не проводили время вместе, и я думал, что он обижен на меня. На мою любовь, на мое сближение с Генри Айделом. Стэншир мог только мечтать о том, чтобы быть представленным ему, а я… Я был неизмеримо выше, ведь моя семья сохраняла место в Палате, а его – уже два поколения нет. Они потеряли дар волшебной крови, книги и богатства. Хотя, как я слышал, один из родственников Марка состоял в Тайной Службе Ее Королевского Величества, а это считалось весьма уважаемым и значило немало.
* * *
Подходил к концу октябрь, когда мои поиски наконец-то увенчались успехом.
За окном завывал ветер, я вслушивался в леденящие кровь потусторонние звуки и думал о том, что так, верно, воют гончие Бездны на дорогах у погостов. Голые ветви замерзающей бузины стучали в окно, но в комнате царили тепло и уют, свет камина и свечей на столе озарял Клару. Сорочка сползла с ее молочно-белого плеча, и я размышлял, как было бы хорошо прижаться к нему губами, вновь увлекая возлюбленную на все еще влажные простыни, но тело наполняла ленивая нега.
На коленях Клары лежал том «Легенды и основания». Его принес Генри после одного из сеансов. Вызванный нами дух постоянно выстукивал это название, и мы решили попытать счастья, добыв книгу. Признаться, я думал, что поиски займут у него больше четырех дней.
– Посмотри, Кристофер! – Клара всегда называла меня полным именем. – Похоже, это то, что нужно!
Я потянулся и поднялся, простынь сползла на пол, и высокое, ростовое зеркало в старинной оправе отразило мое обнаженное тело. Клара постучала ноготком по нужному абзацу, и я, упершись подбородком в ее плечо, принялся читать.
– Чтобы освободиться, тебе нужно провести обряд в канун Дня Сошедших Душ! – нетерпеливо произнесла она, оборачиваясь ко мне и сбивая с чтения.
– Я не дочитал, постой!
Но Клара уже захлопнула и отложила книгу, а потом, опрокинув меня на кровать, уселась сверху.
– Я тебе расскажу! – Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и я почувствовал, как негу смывает теплая волна бодрости. – С помощью обряда ты сможешь навсегда освободиться от власти фэйри!
– В книге говорилось, что обряд поможет мне воззвать к тому, кто сможет снять клеймо, – поправил я.
Клара наклонилась ближе, проведя нежными ладошками по моим рукам вверх, и переплела наши пальцы.
– Не все ли равно, что освободит тебя от рабства? – выдохнула она мне в губы. – Мой возлюбленный не может быть рабом, а если мы не успеем, то придется ждать еще год…
– Ждать я не хочу. – Мы перекатились по постели, и теперь уже я навис над Кларой.
– Тогда начнем подготовку!
– У нас есть еще время. – Я усмехнулся, и все возражения Клары потонули в нашем горячем дыхании.
* * *
Когда я добрался до кампуса, солнце уже взошло, но из-за плотных тяжелых туч к земле не пробивалось ни единого лучика. Погода делала тридцатое октября еще более серым и неприветливым. Ветер пронизывал мое легкое пальто, и всю дорогу я ежился, а мысли о забытом шейном платке оттеснили все остальные. Поэтому, едва переступив порог спальни и скинув верхнюю одежду, я направился к камину.
Марк ушел, и дрова прогорели. Нужно было затопить по новой: принести поленья и разжечь их или поймать какого-нибудь парнишку из младших и поручить это ему. Я плотно прикрыл дверь, для надежности задвинув щеколду, а потом вернулся к камину и опустил пальцы в золу. Взгляд упал на клочок невесть как уцелевшей бумаги.
«Про….т. я……… будь осторожен! Я….сь… с… шу к т…!»
«Видимо, вчерашнее письмо», – отстраненно подумал я. Фэйри продолжала мне писать, но я, не читая, раз за разом скармливал ее послания пламени. Они уже не раздражали, особенно теперь, когда ее власти надо мной подошел конец.
– Я не буду твоим рабом! – сказал я в пустоту, а потом поднялся и щелкнул пальцами, испачканными золой.
В камине разгорелся огонь – теплый, но не обжигающий, ровный, спокойный, послушный моей мысли. И без всяких дров.
На подготовку обряда оставалось чуть больше суток, а успеть требовалось много. Найти ингредиенты для курильниц, прочитать тринадцать заклинаний, смешать зелье для нанесения на ноги. Часть обязанностей взяла на себя Клара: подготовку свечей, начертание рисунка портала.
Некоторые травы для зелья и воскурения продавались на обычном городском рынке – фиалка, лаванда, сушеный укроп. Часть я планировал собрать на лугу – тысячелистник, аптечный бенедикт и кривоцвет. К счастью, подходили любые части растений, найти соцветия в канун Дня Сошедших Душ – задача невыполнимая. А вот зелье «Правильного пути», как его назвала моя очаровательная возлюбленная, я мог сварить из того, что у меня уже было. К нему-то я и приступил, пока Марк пропадал на занятиях.
Листок с рецептом, написанным аккуратным, округлым, таким невинным почерком Клары, покоился на столе. Рядом стоял котелок, который я купил после второй встречи со спиритуалистами, – чугунный, всего на пол-литра. Под ним горело магическое пламя, совершенно безопасное для стола. Я сосредоточенно помешивал густую кипящую массу.
Три оборота по часовой стрелке.
Четыре оборота против.
Потом четыре – по, и увеличить на один круг движение против.
Это мало походило на описанную в книгах магию волшебников-полукровок, отличалось и от волшебства фэйри и эльфов. Больше походило на колдовство, которое изначально доступно любому из смертных, лишь бы хватило смелости и желания… Я так задумался, что стук в дверь едва не заставил меня выронить веточку бузины, которая служила мне мешалкой. В рецепте материал был подчеркнут двумя линиями, поэтому, уходя, я отломил ее от куста, росшего у дома Клары.
– Кто еще? – раздраженно отозвался я, продолжая мешать.
Сбиться на заключительном этапе значило уничтожить несколько часов работы.
– Мистер Мэллоун! – звонко ответил неурочный гость, – это Чарли Пиксли, посыльный, сэр!
– И что тебе? – процедил я.
– Лектор мистер Гроули попросил меня проверить, действительно ли вам так плохо, как ему сказал мистер Айдел!
– Действительно!
– Я так ему и передам! А вы дадите мне шиллинг?
Ну и наха-а-ал!
– Дам! Когда мне станет лучше. – Беседа отвлекала, усложняла варку зелья, но пока все шло как надо.
– Слово джентльмена? – подозрительно уточнил из-за двери посыльный.
– Слово джентльмена! – прорычал я.
– А чем это у вас пахнет?
Веточка описала последний круг, я аккуратно положил ее рядом с котелком и выдохнул магическое слово, завершающее зелье. Курящийся над варевом парок растаял в воздухе.
Самое время оторвать маленькому паршивцу слишком любопытный нос! Но когда я открыл дверь, Пиксли и след простыл, лишь мелькнул, скрываясь за поворотом коридора, уголок темной мантии. Я озадаченно нахмурился: да, в здании было прохладно, но студенты редко носили теплые накидки. Администрация полагала, что лишения и ограничения лучше прочего закаляют характер истинного джентльмена. Впрочем, мало ли куда шел малец, когда его остановил лектор Гроули.
Я еще раз посмотрел по сторонам, но больше ничего не заметил.
Оставшийся день прошел в чтении заклинаний, а утром тридцать первого октября я пошел к Кларе. В сумке у меня лежали зелье и веточки лаванды для воскурения.
Первый осенний морозец сковал лужицы в брусчатке, покрыл пожелтевшие травы и опавшие листья бахромой инея. Я шел, любуясь на эту хрупкую холодную красоту. В сердце поселилась радость, но сосредоточиться не получалось: мысли прыгали с обряда на Клару, с Клары на фэйри, с нее на общество, которое добровольно отказалось от целого пласта истории, связанного с волшебными созданиями, а с этого – на Марка. Сегодня он не явился ночевать, и я не знал почему, ведь мы почти не разговаривали. Когда он смотрел на меня, в его глазах отражалось непонятное мне чувство. Подозрение? Негодование? Зависть? Все вместе? Я не то чтобы избегал его, просто
