сладкого с кислинкой, чем улыбка Моны Лизы. Разумеется, это необыкновенно редкий ингредиент, и в запасе я его не держу. Вам надо отправиться к первоисточнику.
– Понятно, – сказал Альберт. Он налил себе стакан воды и залпом его осушил. – Мы все идем в Лувр.
– А это обязательно? – захныкал Алфи. – Я-то радовался, что раз мы приехали сюда не на каникулы, то таскаться по музеям будет некогда.
Лик, наоборот, так и затряслась от восторга:
– Искусство! – закричала она. – Нектар, питающий человеческую душу!
* * *
Лувр напомнил Роз средневековый замок, не считая, конечно, знаменитой стеклянной пирамиды перед входом. При первом взгляде сооружение показалось Роз таким огромным, что она даже не восприняла его как единую конструкцию.
– Какой же он большой! – ахнула она.
– Даже из космоса видно, – подтвердил отец. – Ну, идемте.
Чудсы торопливо направились к входу и оказались в хвосте очереди, растянувшейся на целый квартал.
– Да тут очередь еще длиннее, чем в Диснейленд, – хмыкнул Альберт. Он дотронулся до плеча солдата в форме, что был перед ними. – Сэр, не знаете, долго ли придется стоять?
– Часа три, – ответил тот.
Парди посмотрела на часы:
– У нас в запасе всего пятьдесят две минуты! Балтазар, может быть, все-таки можно заменить этот ингредиент на другой?
– Тайну улыбки Моны Лизы не заменит ничто!
Этим утром старик надел бейсболку, слишком большую даже для его крупной головы, и, чтобы не обгореть на солнце, намазал щеки и нос белой цинковой мазью.
– Знаю! – воскликнул Алфи. – Давайте скажем охране, что у меня редкая болезнь и я не могу долго находиться на солнце. Тогда нас пропустят без очереди, чтобы мне не стало плохо!
– Это не этично, – покачала головой Парди. – К тому же подобное заболевание действительно существует и называется пигментной ксеродермой.
– Гм, а мальчишка неплохо придумал, – пробормотал Балтазар. – Стоит попробовать. В нашем распоряжении сорок пять минут. – Старик вытащил из кармана салфетку, в которую оказалось завернуто одно-единственное печенье из песочного теста, изрядно заветренное. – Вот. Перед тем как войти внутрь, мы все должны съесть понемножку. Это «Портретный поп-тарт»[27], он помогает слышать, что говорят персонажи картин.
Роз откусила первой. Печенье было твердым как камень, а желеобразная начинка высохла и превратилась в красноватые хлопья.
– В каком году его испекли? – поинтересовалась Роз, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выплюнуть.
– В 1955-м. Уж извините. Вчера вечером я хотел напечь свежих, так, на всякий случай, но потом нашел в чемодане это отличное печеньице.
Как только все члены семьи заставили себя проглотить несколько крошек древнего поп-тарта, Алфи взял голубой палантин, который Парди обычно носила на шее, и обмотал им голову, после чего намазал нос Балтазаровой цинковой мазью.
– Вот теперь вперед.
На всем пути от хвоста очереди до музея Чудсы ловили на себе удивленные взгляды. На входе проверяла билеты контролерша, усталая женщина с короткими каштановыми кудряшками.
– Прошу прощения, мэм, – начал Алфи. – Меня зовут Леонардо да Чудс, и я прибыл сюда вместе со всей семьей с самой Аляски. – Он указал на пеструю толпу родственников за спиной. – Я страдаю редкой болезнью под названием… стопроцентная сыродрама. – Алфи оглянулся на Парди, та неуверенно улыбнулась. – У меня аллергия на солнечный свет. Всю свою жизнь я мечтал увидеть «Мону Лизу» кисти моего тезки, Леонардо да Винчи, но не могу стоять в очереди три часа под палящим солнцем. Пожалуйста, пропустите меня с семьей без очереди, иначе нам придется вернуться в отель и любоваться «Моной Лизой» лишь на фото в интернете.
Роз не могла представить более нелепой лжи, чем та, которую нагородил ее брат, однако следовало отдать Алфи должное – он врал не моргнув и глазом. Роз отважилась поднять взгяляд на контролершу: кажется, сработало!
– Хорошо, сынок. – Женщина ласково улыбнулась. – Ты вместе с братом и сестрами можешь пройти бесплатно, а для взрослых каждый билет будет стоить тридцать евро, и кота придется оставить в гардеробе.
Балтазара как будто ударили под дых.
– Тридцать евро? – взъерепенился он. – Это же сорок долларов с человека! Возмутительно! Пускай дети идут одни.
* * *
Пока Парди, Альберт, Балтазар и Гус дожидались снаружи, четверо младших членов семьи отправились на поиски «Моны Лизы». В залах Лувра посетители переговаривались вполголоса, и Чудсы этому порадовались, потому что персонажи на портретах гомонили просто оглушительно.
К примеру, никак нельзя было пройти мимо портрета Наполеона Бонапарта, пересекающего Альпы верхом на коне.
– Я устал от этого похода, – жаловался он. – Уже все пальцы отморозил. Я передумал насчет России – больше я туда ни ногой! Я слыхал, в России засовывают маленьких кукол внутрь тех, что побольше. Зачем? Не понимаю! Ох, я совсем не чувствую пальцев. Может, кто-нибудь угостит меня кусочком киша? Мы уже приехали, нет?
Алфи не утерпел – подошел к портрету Наполеона и тихонько проговорил:
– Сочувствую, ваше превосходительство.
Взгляд императора едва заметно переместился в сторону Алфи. Губы Наполеона оставались неподвижны, однако Чудсы отчетливо расслышали его речь:
– Ты меня слышишь?
– Да, сэр, – ответил Алфи.
– Сэ бо[28], – выдохнул Наполеон. – Подай мне круассан! И графин моего лучшего вина! У этого коня грива свалялась и дурно пахнет. Приведи мне ослика!
– Был рад познакомиться, сэр. – Алфи отсалютовал французскому императору и вернулся к сестрам и брату.
– Постой! – крикнул Наполеон ему вслед. – Ты куда?
– Надо же, – прошептал Алфи, шагая по коридору. – Ну и нытик! Тим, ты ему поверил?
Тим ничего не ответил – его взгляд был прикован к спине обнаженной женщины. Он заставил себя ненадолго перевести глаза на табличку с фамилией художника.
– Жан Огюст Доминик Энгр[29], – вслух прочитал Тим и вновь посмотрел на картину: – Ола, ми амор[30]. Так зовут твоего… мужа? Или парня?
Женщина на картине осталась неподвижна, и все же Роз хорошо расслышала:
– Просто человек, которого я встретила на рынке, когда покупала бобы, – произнесла обнаженная дама. – Он сказал, что это учебный этюд, набросок. Что его считают плохим художником и портрета никто не увидит. Но вот пожалуйста, минуло больше века, и тысячи самых разных людей каждый день рассматривают мой зад. Вы в том числе.
Тим покраснел от смущения.
– Простите, – сказал он, уткнувшись взглядом в пол.
Чудсы поспешили дальше. Роз пихнула Тима локтем в бок:
– Так тебе и надо, не будешь подкатывать к девушке с картины!
В конце коридора они увидели группу туристов, столпившихся перед стеной. Роз встала на цыпочки и попыталась разглядеть, что же привлекло их внимание. Это и была она – «Мона Лиза».
Картина оказалась гораздо меньше, чем представляла себе Роз. Портрет находился
