что сейчас мой истинный, не упустит не единый шорох с нашей стороны двери.
— Не хочу тревожить, — глухо отозвался Гордей, бесшумно заходя внутрь. Он вымылся, переоделся, но все равно выглядел не самым лучшим образом: впалые щеки, еще не зажившие ссадины и царапины, все такие же широкие, но ссутулившиеся от усталости плечи, жёсткая линия губ и горящий черный взгляд из-под бровей…
— Я хорошо себя чувствую, — жестом, подзывая к себе супруга, тихо ответила я, — возьмешь?
Кивнув мне, муж осторожно, явно дозируя свою силу и боясь навредить, взял на руки вновь сладко уснувшего сына.
— Весь этот месяц я думал лишь о том, как хочу быстрее вернуться к вам домой, — прошептал Гордей, легонько прижимая к взволнованно вздымающейся груди волчонка, — боялся, что не сдюжу и…
Он не стал договаривать, но и без этого было понятно, что говорить о собственной смерти не просто тяжело, а невыносимо.
— Ты справился, — мягко заметила я, любуясь обоими моими мужчинами, — уверена, сын вырастит сильным воином и сможет выдержать все испытания, что предречет ему судьба и Прародительница.
— А кто-то ранее мне говорил, что Прародительница не всегда на путь истинный своих детей наставляет и мы сами творцы своей судьбы, — оторвавшись взглядом от сына, с легкой полуулыбкой на губах парировал муж.
— Боги, как и люди, тоже имеют свойство ошибаться, — наклонив голову к плечу, не могла оторваться взглядом от полночных глаз, в которых волчьего сейчас, было больше чем человеческого.
— Хочу поцеловать тебя, можно? — уложив сынишку в рядом стоящую с кроватью колыбель, Гордей был так близко, и так одуряюще пах, что сдерживаться больше не было сил.
— Ты раньше не спрашивал, — тихо выдохнула я ему в губы, первой вовлекая своего мужчину в головокружительный поцелуй.
— Я скучал… Я так сильно тосковал по тебе! — жарко шептал мой волк между поцелуями, с трудом сдерживая свой пыл, чтобы не взять то, что так открыто я ему предлагала, — такая сладкая, хрупкая, но одновременно сильная девочка! Моя девочка! — рыкнул он, слегка прикусив кожу в изгибе нежной шеи, помечая своим запахом.
Сладкая нега затопила меня с головой, наполняя тело жаром и предвкушением близости. Но… даже ускоренная регенерация оборотней не способна за несколько часов справиться с последствиями родов, так что с желаниями плоти нужно было повременить.
Понимал это и Гордей, слегка касаясь невинными поцелуями лица и не требуя большего.
— Ты уже думал о том как назовёшь сына? — тихо спросила я, когда с трудом успокоенная нами страсть, переросла в теплую нежность.
— А ты? — переспросил он, вдыхая мой аромат на макушке и наслаждаясь им.
— Мне, по обычаем нашего народа, это не положено, — пожала плечами я, прислушиваясь к ровному сопению сына.
— Удивительное дело, ты — и не нарушаешь правила? — деланно удивился Гор, поддразнивая меня, — отмечу зарубкой этот день в календаре.
— С кем поведёшься, — легонько толкнув под ребра острым локотком, не смогла промолчать я, — в последний месяц я сама не своя ходила, дышать было больно от мыслей, что ты этого так и не сделаешь, как когда-то, не смог сделать и мой отец, погибнув в схватке с одичавшими.
— Ты простишь меня? — спустя несколько долгих и томительных секунд спросил Гордей, натянутой пружиной замерев подо мной, — даже если нет, мне хватит жизни, чтобы вымолить его у тебя и нашего сына, — с непоколебимой решимостью произнес мужчина.
— Я простила тебя еще до того, как прозвучал первый вскрик нашего волчонка, — ответила я, сразу же почувствовав, как потихоньку отпускает сковавшее мужа напряжение, — но, как истинная женщина, я же могу еще немного пообижаться на тебя?
— Я так понимаю, это был не вопрос? — хмыкнул Гордей, крепче обнимая меня руками со спины, — тебе, моя истинная любовь, можно все.
— Говори это почаще, и тогда между нами, никогда не будет никаких обид! — рассмеялась я, чувствуя себя самой счастливой женщиной в мире.
Эпилог
Гордей
Спустя десять лет
— Отец, ты Власа не видел?
— Видел, но где, тебе не скажу, — отозвался бывший альфа клана, методично обрубая с недавно срубленного суховея ветки и сучки, — совсем мне внука загонял, не сна с тобой, не покоя мальчонке.
— Не припомню, чтобы он жаловался, — озадаченно протянул я, в глубине души понимая, что где-то отец прав.
Да, в связи с будущим положением дел, сына на тренировках я не жалею. Ведь через восемь лет от уровня его подготовки будет зависеть жизнь. Его жизнь!
— Как же, пожалуется он, — покачал головой Касьян, — он же твоя копия! Такой же непримиримый, упертый и самонадеянный мальчишка, которому вообще-то, тоже, хоть иногда нужно отдыхать и набираться опыта общения не только с противником в боевом кругу, но и в обычной жизни.
— Я не запрещаю общаться ему со сверстниками, у него есть для этого свободное время, — чувствуя, что перегнул с инициативой и контролем, ему было трудно принять тот факт, что его отчитывают как юнца.
— Помочь?
— Ты знаешь, где лежит инструмент, — не стал отказываться Касьян. Ему было приятно, что, несмотря на своё упрямство, его сын умел признавать свои ошибки. А это, весьма хорошее качество для альфы.
— И все же, где мой старший отпрыск? — спустя некоторое время, вновь, поинтересовался я, дав себе мысленное обещание быть более лояльным к сыну с его подготовкой ко взрослой жизни.
— Отправил его с неугомонной теткой встречать делегацию с границы, — ответил отец, обтирая руки влажным полотенцем, — Надея меня скоро с ума сведёт, мальчиков воспитывать, оказывается, проще.
— Да что ты говоришь! — ехидно отозвался я, понимая, о чем идёт речь, — несколько минут назад, ты, кажется, меня в воспитании сына упрекал, а сам с дочерью сладить не можешь?
— Она же девочка, — буркнул взрослый и матерый волк, с нежностью и искреннем обожанием в голосе, — ей нельзя, как мальчишке уши надрать, да отходить по мягкому месту. Тут другой подход нужен.
— Который совершенно не работает, — вынес вердикт я, зная, что за ураган с косами носится по поселению постоянно, влипая в неприятности. Надея переплюнула своими выходками и проказами даже Талию, когда та была в ее возрасте.
Непримиримая, своенравная и совершенно бесстрашная ко всему и всем, сестрица лишь изредка слушала Амиру, не желая огорчать мать. Отец же, души в своей девочке не чая, готов для нее был звезду с неба достать, чем она бессовестно пользовалась.
— Разберёмся, — с напускной грозностью откликнулся Касьян, хитро прищурившись, — я на твои методы воспитания погляжу, когда у тебя дочь родится.
— Разберемся, — отзаркалил я, широко улыбнувшись своим мыслям.
Мы с Талией долго не решались дать жизнь второму
