прошу, не пробуй больше эту мерзость. Мне было так гадко. И вообще, мы же знаем, какая участь ждет кокаинистов. Это опасно, Миша.
— Один раз не считается. Медицинский опыт — и все! А я сразу уснул, видел чудесные сны. Но совершенно не испытываю желания повторить опыт. — Он сел на кровать и поцеловал Тасину руку — Прости, радость моя. Прости и забудь. У нас будет много детей, а вот кокаина — никогда!
Он не рассказал Тасе, какой ужас испытал на рассвете, когда она, измученная, наконец уснула. Михаил вскочил в холодном поту, разрывая на груди рубашку. Огромный скользкий змий с огненными глазами обвил его жесткими кольцами, не давая вдохнуть. Свистел и шипел, стискивая шею… «Наркотическая галлюцинация… — понял он, с трудом освобождаясь от липкого страха. — Больше никогда!»
16
Варвара Михайловна догадывалась о беременности Таси — именно этого она и боялась.
Она видела, как в последнее время бережно и тревожно Миша опекал Тасю, она заметила, что куда-то «пропали», как сказала Тася, присланные из Саратова деньги на проживание. Выходит, Тася сделала аборт и, может быть… может быть, теперь стремление к свадьбе ослабло?
Но не тут-то было. Михаил поставил вопрос ребром: если мать против их брака, они поженятся без всякого родственного благословения. После долгих обсуждений и беседы с отцом Александром венчание назначили на апрель.
Мартовское солнце плавило залежавшийся во дворах грязный снег, вниз по улицам, к разлившемуся Днепру, бежали быстрые ручьи.
Софья Николаевна отправилась с визитом к своей приятельнице Варе Булгаковой, хворавшей больше недели. Рассчитав время, чтобы никого лишнего в доме не было, и прихватив соблазнительный тортик в кондитерской у Глиэра, она задумчиво шла по Андреевскому спуску После смерти мужа Софья Николаевна еще глубже погрузилась в жизнь Фре-белевского общества и стала особо трепетно относиться к проблемам подруги, с которой сблизилась теперь еще и общим вдовством. Предстоял разговор по душам, требующий максимума деликатности.
Все споры и ссоры между старшими родственниками с обеих сторон утихли, как только был назначен день венчания. Но напряжение висело в воздухе.
— Милая моя! Варюша! — Софья Николаевна бросилась на шею Варваре Михайловне, даже не сняв беличьей шубки. — Милая! Знаю, как ты намучилась!
— И не говори, Сонюшка! Жуткую зиму пережила. — Варвара Михайловна проводила подругу в гостиную. На столе стоял лаково-черный с золотом Zinger, зажав лапкой отстроченное простынное полотно. Стопка готового белья лежала в кресле. — Вот белье шью, а Глаша метит. Мы ж не буржуа, лишних денег нет. Все вообще будет скромно. — Варвара Михайловна убрала шитье, набросила на стол голубую скатерть с бахромой и крикнула на кухню: — Глаша, согрей самовар и сделай нам чай!
— Никаких хлопот, умоляю! — Соня поставила в центр стола красивую коробку и развязала ленты: — Торт ореховый с вишневым суфле «Полонез». От Глиэра. Совершенно свеженький. И перестань хлопотать, садись, рассказывай… — Софья Николаевна расправила нарядный гипюровый воротник нового шерстяного платья и воздержалась от комментариев по поводу внешности Вари: уж очень бледной и увядшей выглядела эта прежде моложавая, смешливая женщина.
— Совсем себя забросила, — вздохнула Варвара, заправляя зауши выбившиеся пряди. — Замучилась.
Пережила жуткую зиму. — Она задумчиво ковыряла ложкой кусок торта. — Миша совершенно измочалил меня. В результате я должна предоставить ему возможность пережить все последствия своего безумного шага. Дела, как ты понимаешь, обстоят так, что все равно они обвенчаются, только со скандалом и разрывом с родными. Пошла к отцу Александру, поговорила с ним откровенно, и он сказал, что лучше, конечно, повенчать их, что Бог устроит все к лучшему. Надо надеяться.
— Варечка, ну как же без надежды? — Соня положила себе второй кусок торта. — Подсластим наши горести!
— Ах, если бы я могла надеяться на хорошую будущность этого брака! Только я, к сожалению, никаких данных с обеих сторон к каким бы то ни было надеждам не вижу. И это приводит меня в ужас.
— Варюша, мне кажется, ты слишком преувеличиваешь опасности этого брака. Тася славная девочка, и она обожает Михаила.
— Девочка! В том-то и дело. Девочка и мальчик! Мой сын незаурядный человек, и жена должна быть под стать ему. Да, это формально не мезальянс, Татьяна из хорошей семьи. Но что такое она сама? Что такое она рядом с Михаилом? Она даже не умеет быть интересной в обществе! Не умеет себя подать!
— Но твоей ребятне она нравится.
— Что они понимают, дети! Мишу все обожают и хотят, чтобы он своего добился. В сущности, Тася совсем неплохая девочка… — Лицо Варвары выразило отчаяние — она измучилась двойственностью своих чувств. — Хорошая, хорошая ваша Тася, но не для Миши.
— Конечно же, Татьяна менее развита, чем Михаил. Но кто бы не поблек рядом с ним? К счастью, она так легко поддается влиянию Михаила. И очень скоро, пройдя его шкоту, станет совсем иной! — ворковала Соня.
— И это ужасно! Ужасно, что жена будет полностью под пятой Миши! Миша любит пофорсить, и Татьяна за ним. Все деньги, которые ей присылают на жизнь и учебу, они тут же спускают в ресторанах. А последний рубль идет на лихача. Потом месяц ходят ко мне обедать. Транжиры, и никакого чувства ответственности. Недавно Тася явилась в такой шляпке от мадам Анжу!.. Мне и не снилось. Подарок Миши! А на какие деньги? — Варвара высморкалась в скомканный платочек.
— Это верно, серьезности у них нет никакой, зато любви, — хоть отбавляй. Какое-то взаимное упоение. Безумие прямо! Понимаю еще, в начале романа. Но ведь уже три с половиной года прошло, а их отношения никак нельзя назвать мимолетным увлечением.
— Но ты же знаешь, Соня, сейчас такое время, что женщина должна стремиться быть полезной обществу, приобрести профессию. Столько возможностей применить себя. Эту же особу совершенно ничего не интересует!
— Но она учится на историко-филологических курсах!
— Сплошная видимость. Кое-как посещает, а может быть, уже бросила. Ее единственное желание — быть рядом с Михаилом. Больше ничего не нужно.
— Вот и отлично, Варя! Кто из нас не мечтал о такой любви, — улыбнулась Соня, показав крупные зубы с золотыми пломбами. — Естественно, в каждом браке есть доля компромисса. И уж такой пристальной критики, думаю, ни одна пара не выдержит.
— То же самое сказал отец Александр, и мне стало легче после разговора с ним. Потом Миша был у него, и он, конечно, старался обратить Мишино внимание на всю серьезность этого шага. Но с Миши все как с гуся вода. Теперь ему надо хлопотать о всяких бумагах, засчитывающих его переход на третий курс, а там… Пусть венчаются. —
