Кара, я не собираюсь умирать от вымышленных болезней. А вот ты — кабы не умерла от любопытства!
Несмотря на отповедь, Николас признался мне:
— Отец и Калеб… они любят копаться в древних свитках, осмыслять прочитанное, переводить на простой язык, чтобы затем сеять зёрна морали в душах, зёрна знаний — в умах. Мне же нравится наблюдать, как из зерна, брошенного в землю, которому нужно лишь немного воды и тепла, пробивается зелёный росток. Он кажется хрупким, но ломает бетонные плиты. Скрытая в нём сила сформирует могучий ствол и крепкие ветви. На них появятся тысячи листков. И это дерево будет жить долго, гораздо дольше, чем человек с его мимолётными страстями. Помнишь, отец назвал мой дар чудом? А я считаю, нет ничего чудесного в том, что используется как оружие. На Багровом поле было много магии, ты видела, но можно ли назвать это волшебством? По мне, зарождение жизни в природе и есть настоящее чудо! Ты… ты чего?
— А? — я захлопнула открытый рот. — Нет, ничего, продолжай, пожалуйста.
— Так вот я и хотел, заработав денег службой, домой вернуться и жениться на Мэри. Прикупили бы земли, завели ферму. Мы об этом вместе мечтали. А теперь… Я ввязался в эту авантюру не только ради тебя. Не могу провести всю жизнь за родительским забором. А так хоть тебе польза, — горько усмехнулся он.
— Ещё какая! — я сморгнула слёзы. — Ты же мой напарник. Как говорится, один за всех и все за одного!
— Хорошо сказано. Сама придумала? Про мечты ты тоже верно подметила. Как видишь, и мои пошли прахом…
— А знаешь, как ещё у нас говорят?
— М?
— Если жизнь подбрасывает лимоны, сделай из них лимонад! Так что я предлагаю не унывать и таки ощипать того феникса!
— Кара-Кара, — покачал головой Николас, — сразу ясно, что ты не видела ни одного. Но настрой в целом правильный. А теперь марш спать, с рассветом идём.
Мы позволили себе подремать несколько часов и тронулись в дорогу за пару минут до того, как приближение Ока превратило горизонт в алую линию.
При свете дня шли гораздо быстрее, и очень скоро пред нами раскинулось Багровое поле. Точнее оставшаяся от него выжженная пустыня. Время от времени над мёртвой землёй мелькала одинокая птица, но и та споро разворачивала в сторону, учуяв насытившую воздух кровь.
Никому из нас не хотелось вспоминать произошедшее, так что мы пересекли поле вместе с прилегающим бором без единой остановки, а уже к вечеру выползли к боку широкой реки.
На противоположном берегу, в кармане между основным руслом и притоком, приютилась деревенька. Там мы устроились на ночлег, а утром отыскали торговца, согласившегося за небольшую плату взять нас в столицу с собой.
Целый день я тряслась среди мешков с овощами, осматривая окрестности, изредка прислушиваясь к болтовне Ника с владельцем повозки.
Странное дело, на моей родине рыжий Николас однозначно выделялся бы из толпы, хотя во Фламии был лишь одним из многих. А вот мне на людях приходилось прятать облик под глубоким капюшоном, чтобы не подумали, будто я, как змея, выползла из пустыни вершить зло.
День в бездействии выдался необычайно долгим. Но и он стал клониться к закату, как все другие дни. Умолкли птицы, в тишине более выраженным стало стрекотание насекомых. Мало-помалу земля холодела. Око снизилось, из пылающего рубина превратилось в нежный аметист. Тени удлинились, загустели. Оставшийся позади лес почернел.
А впереди высился город. За увитой диким виноградом каменной стеной угадывались очертания крыш, башен, статуй. Прощальные лучи Ока, отражённые от стрельчатых окон, куполов, цепляющих облака шпилей, били в глаза.
Как только повозка прошла сквозь сводчатую арку, мы попрощались с торговцем и, выждав, когда тот скроется за поворотом, повели себя необычным образом.
В основном, гости столицы бродят по улицам в поисках развлечений. Мы же поспешили обратно к воротам. Покинув город, мы взяли направо и под прикрытием сумерек двигались вдоль стены, пока под ногами не звякнул металл.
— Крепкая, — постановила я, потыкав преграду носком сапожка.
Николас шумно втянул воздух, отчего его плечи приподнялись, и натянул на нижнюю часть лица шейный платок. Его пальцы обхватили первый прут. Сидя на корточках возле решётки, он поднял взгляд на меня.
— Тоже надень. Использовать в сплавах токсичные металлы запрещено, но мало ли.
Медовые глаза закрылись, в ноздри ударил запах сварки, и я отвернулась, стараясь не вдыхать.
Когда в небе зажглись крупные звёзды, препятствие было устранено. Ник отодвинул решётку и, заглянув в «колодец», возликовал:
— Лестница! Стой, я слезу вниз и зажгу светоч, чтобы тебе было удобно спускаться.
Из ямы послышался щелчок — на дне вспыхнула искра. Она росла, пока не обернулась оранжевым шариком размером с теннисный мяч. В очередной раз возблагодарив судьбу за друга с приятными навыками, я начала свой путь вниз.
Глава 10. Монстр
— Получилось! — вырвалось из уст и вернулось ко мне эхом, отражённым от сырых щербатых стен.
— Т-с-с, — зашипел рыжий, — говори тише. Сточные отверстия разбросаны по городу, кто повнимательнее может и услышать. И не отставай, постарайся вообще не покидать круг света, мало ли кто здесь водится… или что…
На последних словах я вцепилась в рукав парня.
— С-сколько? — простучала зубами то ли от испуга, то ли от холода.
Всё-таки под землёй промозгло. Хорошо хоть осень выдалась сухой, и давно не было дождя. Ник сообразил, о чём речь. Он ответил:
— Поверху от ворот до Главного парка минут тридцать. Думаю, дорога туннелями займёт столько же или меньше.
В полумраке я нашла его ладонь, вложила в неё свою.
Николас тащил меня за собой, ориентируясь по карте, зажатой в свободной руке. Я крутила головой в тщетных попытках определить, где мы. В итоге мне пришлось целиком и полностью положиться на Шелли. Так и привыкнуть можно, а нужно ли?..
Погрузившись в раздумья, я едва не налетела на парня, когда тот остановился.
— Пришли, — он указал на такую же лестницу, как та, по которой спускались: — Подождёшь внизу, пока я снимаю решётку. Прости, не могу оставить светоч. Сил хватит на что-то одно.
Минуты, проведённые в затхлой тьме, даже с натяжкой нельзя назвать приятными. Я поскакивала с ноги на ногу, чтобы не околеть, и тёрла ладони друг о дружку с таким усердием, словно те были деревяшками, а я пыталась высечь огонь. Звуки моего трепыхания разгоняли жуткую тишину.
— Иди сюда, — позвал сверху негромкий голос.
Я обтёрла о накидку вспотевшие вопреки холоду руки, обхватила перекладину, подтянулась вверх.
Как же
