хочешь убить мою дочь?
— Убери руку с арбалета, я знаю, что он у тебя под стойкой и направлен мне в живот. И знаю, что ты можешь выстрелить…
Голос звучит натужно-примирительно, но я тоже рефлекторно опускаю руку под стойку и проверяю дробовик. Не верю я таким голосам.
— …но я пришёл просто поговорить, старый друг.
— Никаких факелов с кольями? — скептически спрашивает владелец таверны.
— Не в этот раз. Просто выслушай меня.
— Говори.
— Отродий всё больше.
— Разве?
— Люди стали слабы, друг. Огонь истинной веры больше не горит в их сердце. Они принимают отродья как детей своих. Они не хотят отдавать их. Они врут, подделывают записи, подкупают доктора… да ты и сам это знаешь. Я уже не уверен, что сами они не отродья, пропущенные нами в прошлый приход Ведьмы. Сколько из городских детей действительно рождены женщиной? Если мы дадим им вырасти, не окажется ли однажды, что отродий больше, чем нас? Что вскоре они будут решать нашу судьбу? Подумай над этим, старый друг.
— А может быть, они окажутся милосерднее нас? Подумай над этим ты, — ответил ему трактирщик.
Надеюсь, тогда уже изобрели стаканы, чтобы их протирать.
Глава 15. Говнюк Лимонадик
— Уехал он, — сказала Мадам Пирожок, глядя на меня с обидным сочувствием. — Пока ждали разгрузки, я ему коктейля налила, уж больно бледный. Парнишка подсел в зале к водителю, поболтал с ним — уж не знаю о чём, мне недосуг слушать, — а потом, смотрю, в кабине отъезжающего трака дурная голова маячит.
— Понятно. Тогда заберу товар сам. Видимо, теперь так и будет.
— Говорят, вы за него залог внесли? Правда, что ли?
— Внёс.
— Зря.
— Вижу. Будем считать, что я пополнил муниципальный бюджет крупным и не вполне добровольным пожертвованием. Надеюсь, город использует мои деньги на что-нибудь полезное.
— Не расстраивайтесь. Осенью люди больше пьют, а значит, бар становится прибыльнее.
— Осенняя депрессия — барменский хлеб, — согласился я, забирая тележку.
Выгрузив товар в подсобку, отправился в полицейский участок. Всё-таки нарушение условий залога — это почти побег из тюрьмы.
— Удрал, значит, — констатировал Депутатор, выслушав меня.
— Как есть удрал. Надо подавать в федеральный розыск, такой придурок далеко не убежит. Снова попробует ограбить какой-нибудь бар, и либо ему снесёт пустую башку из дробовика бармен, либо пристрелит при аресте полиция.
— Вы же не стали в него стрелять, Роберт.
— Он безобидный дурак. Но не все станут над этим задумываться.
— Я не буду подавать его в розыск, — вздохнул Депутатор.
— Даже так?
— Город не хочет внимания, и, как вы правильно сказали, парень опасен только для себя самого. Предоставим его судьбе. Залог вам, впрочем, всё равно не вернут, это местная юрисдикция.
— У вас на руках классическое ритуальное убийство или его удачная имитация, — удивился я. — Один сбежавший придурок на этом фоне ничего не меняет.
— У нас нет убийства, — сказал полицейский задумчиво. — Имел место несчастный случай.
— Споткнулся и случайно привязал себя к крючьям, воткнув в сердце кол?
— Нечто вроде этого. Только без подробностей. Расследование официально закрыто. Похороны завтра.
— Довольно цинично, не находите?
— Ему уже безразлично. Хотя моя профессиональная совесть крайне травмирована.
— Дело не в нём, — покачал головой я, — дело в том, кто будет следующим.
— Неофициально я продолжаю расследование. Собираюсь найти того, кто это сделал до того, как он соберётся продолжить.
— И как успехи?
— Пока не очень, — признался Депутатор. — Ваш завсегдатай, оказывается, был довольно загадочным типом. Вот, например: во сколько он обычно покидал ваш бар?
— Ну, иногда сидел почти до закрытия, но чаще всё же часов в шесть-семь. Приходил к открытию, быстро набирал ежедневную дозу и отчаливал.
— И куда он отправлялся, как вы думаете?
— Откуда мне знать? У меня в это время самый наплыв, кручусь за стойкой.
— На работу он выходил в ночную смену, после полуночи. Отсыпался после смены утром. В общежитие не возвращался, я выяснил. Где он пропадал шесть часов в сутки, будучи, как я понимаю, в наиболее активном и адекватном состоянии?
— У своей загадочной босоногой дамы?
— Особа, которую мы с вами видели, в городе не проживает. Он слишком мал для неучтённых жителей, тем более такой приметной внешности.
— Они встречаются в мотеле?
— Одна из версий, — кивнул полицейский. — Его дважды видели выходящим через заднюю дверь кафе, но это было перед самой смертью, за два дня и за день. До того — нет. Эта дверь в самом центре, место людное, да и участок в двух шагах. Войти и выйти незамеченным… не то чтобы невозможно, но уж точно не при регулярном посещении. Какие ещё варианты?
— Ну… — задумался я. — Он как-то говорил мне, что любит гулять по здешнему лесу. Девственная природа, тишина, красота… Может быть, вечера он посвящал этим прогулкам?
— По лесу, значит… — сказал Депутатор.
Его тон показался мне странным, и я переспросил:
— А что такого? Многие люди любят прогулки. Лесной воздух полезен для здоровья.
— А не подскажете, где именно он гулял?
— Нет, он просто сказал «в лесу». Мол, из города он не виден, потому что рельеф…
— Рельеф, значит.
—
