— Разве это много? — засомневалась Катя.
— На первое время хватит. И потом… Погоди! Я еще деньги в палатке в кемпинге прихватила, — хлопнула себя по лбу Анюта и скривилась от боли.
— Ты думаешь, я не знаю, что красть плохо? У самой руки тряслись, когда это делала. Но там были богатенькие буратинки. Не думаю, что они заметят пропажу.
— Катя, не трави душу, мне самой плохо. Я как вспомню, что залезла в чужой кошелек, так вздрогну. Я обязательно, как только смогу, верну взятые деньги.
Анюта растерянно посмотрела на подругу. И правда, где они? Она пихала какие-то бумажки в задний карман джинсов, а сейчас на ней пижама. Девушка сорвалась и бросилась к посту медсестры.
— В кладовой. Как будешь выписываться, я тебе ее обязательно верну.
— А можно мне джинсы сейчас взять? У меня в кармане лежит телефон. Родителям надо позвонить, — солгала Анюта, и тут же вспомнила, что в скорой помощи сказала доктору, что живет одна.
«Что-то ты совсем завралась, Анюта!» — мелькнула горькая мысль. Как-то ее побег начался с ошибки, так и продолжается нелепо. Она очень надеялась, что медсестра не полезет в карту проверять эту информацию.
Действительно, та была занята, поэтому косо посмотрела на больную, вызвала санитарку, которая проводила девушек в кладовую и показала на пакет е вещами. Обрадованная Анюта вытащила джинсы, вывернула карман и… удивленно уставилась на бумажки, оказавшиеся в ее ладони.
Это было что угодно, но только не деньги.
Глава 8Девушки удивленно разглядывали бумажки. Это были какие-то кассовые чеки, но на очень большие суммы. Кроме того, Анюта выудила сложенную вчетверо бумажку, на которой было написано «Расходный кассовый ордер».
— Это что такое? — шепотом спросила она у Кати.
— А я знаю? Что-то важное, наверное. Видишь, сколько здесь нолей. Раз, два, три… шесть. Мать ети! Какие деньжищи!
— Это не деньги, а всего лишь бумажки, — проворчала Анюта, но как-то неуверенно. Она прекрасно понимала, что бланки, на которых написаны такие суммы, тоже не просто так хранятся.
— Слушай, ты вообще кого ограбила? — шепотом спросила Катя.
— Не знаю. Там была Настя, такая симпатичная брюнетка с мелкими кудряшками. Может, это ее?
Анюта вытащила из кармана визитную карточку строительной фирмы «Лидер», на которой значилось:
Анастасия Николаевна Воронкова
Главный бухгалтер
Здесь же был написан адрес офиса компании, черными буковками сияли номера телефона, факса и адрес электронной почты.
— Наверное. Смотри, она главный бухгалтер, а тут чеки. Слушай, а вдруг ты женщину подставила? Она хватится документов, а их нет.
— А зачем важные бумаги в кошельке держать? Для них папочки предусмотрены.
— Тоже верно. Ты вообще видела, куда свои пальцы пихаешь? А если это не кошелек был?
— Отстань от меня. Я не знаю. В темноте шарилась. А тут еще и Владик этот в палатку залез, — отмахнулась от подруги Анюта, но на душе стало легче.
Девушка действительно воспарила духом. Как-то неправильно это. Поддалась порыву, а зря. Но то, что она стащила не деньги, а чеки, тоже не давало ей покоя. Раз Настя хранила их в кошельке, значит, они были ей нужны. Надо вернуть чеки, но как? Очень просто. «Как только выпишусь из больницы, сразу поеду по этому адресу и подброшу бумажки», — приняла решение Анюта.
— Ладно, подружка. Ты пока полежи в стационаре, обдумай свою жизнь, а я поеду домой, поздно уже, только к ночи доберусь.
— Кать, а может, и ты в город махнешь? Вдвоем веселее. Поступим в какой-нибудь простенький колледж, где общежитие есть, устроимся на работу. Вместе не так страшно новую жизнь начинать, — посмотрела умоляюще на подружку Анюта.
— А твоя мечта стать актрисой?
— Ты на меня сейчас посмотри. Документы скоро надо подавать, а я в больнице лежу. И шрам на лбу долго заживать будет. Вряд ли я такая в Москве нужна. Давай вместе, а?
— Ты меня не соблазняй. Я и сама хотела кондитером стать, только маму боюсь одну оставить. Знаешь же!
— А ты спроси ее. Скажи, что на связи будешь постоянно, что навещать будешь часто, деньги высылать. Да у нее уже год как приступов не было. Если дочь счастлива, то и тете Варе хорошо.
— Так-то оно так…
Катя покачала головой, но обещала подумать.
Девушки вернулись в отделение, обнялись у входа.
— Рогожина, ты когда мне страховой полис отдашь? — окликнула Анюту медсестра.
— Ой! Я совсем забыла. Катя, я его из дома не взяла. Прости меня. Можешь завтра еще раз приехать? Или через день? Меня без полиса за дверь выкинут, а так я несколько дней полежу на всем готовом, и придумаю, как дальше быть.
— Ох, ты горе луковое! Ладно, я посмотрю по ситуации.
Катя уехала. Вернулась она через несколько дней как раз к выписке из стационара Анюты, но не одна. Вместе с ней в приемном покое, куда Анюты вышла, уже с эпикризом в руках, ее ждали две мамы: ее и Катина.
Аня бросилась к маме и расплакалась. Они обнялись так крепко, будто не виделись не меньше года, а потом сидели в квартире на улице Дмитрова и не могли наговориться.
Мамы решили не портить жизнь своим дочкам и помогли им устроиться в городе. Катя подала документы в торгово-технологический колледж, а Анюта — на курсы секретарей-делопроизводителей в центр образования «Престиж». Первое время девушки жили в квартире у тети-проводницы, а к тому времени, когда та вернулась из рейса, они уже сняли комнатку на окраине в спальном районе.
Чтобы можно было безбедно существовать, не прося деньги у родителей, они устроились на работу в городской элитный клуб «Восходящая Луна».
* * *
Несколько месяцев пролетело незаметно. Жизнь наладилась, Анюта привыкла к новому месту, учебе, обязанностям и работе. Единственное, чтобы скрыть ее необычную внешность, ей приходилось маскироваться.
В клубе она ходила всегда в повязанном до бровей платочке, на одно плечо под одежду подкладывала толстый валик, чтобы казаться горбатой, на глаза цепляла страшные роговые очки, которые они с Катей купили в газетном киоске, лицо покрывала толстым слоем грима. Она так ловко научилась рисовать угревую сыпь, что сотрудники клуба сначала брезгливо смотрели на нее, потом жалели, но вскоре вовсе перестали обращать внимание на некрасивую малышку.
Лесная встреча осталась в мыслях, но больше уже не тревожила. Образ высокого и красивого парня, несшего ее на руках, постепенно стирался и, наверное, растворился бы в памяти, если бы не случай.
