розовых бутонов. Неярко светили маленькие язычки слабого пламени. Стен я не видела или не запомнила. Не помню я и окна, хотя обычно, просыпаясь, бросаю на него свой первый осмысленный взгляд. Я услышала звук, и он вызвал у меня непривычные ощущения, не страх, нет. Ощущение было приятным, но тревожным, словно я владела чем-то прекрасным, но хрупким. Я слышала дыхание, но боялась посмотреть туда, откуда доносился этот легкий звук. В тот момент я понимала, что это вестник чего-то прекрасного, и мой взгляд может разрушить тонкую неуловимую связь с чем-то необыкновенно важным для меня.
Утром я помнила только то, что пыталась сейчас описать, но было еще что-то, чего я вспомнить так и не смогла. Почему-то меня тревожили эти потерянные воспоминания, словно в них осталось нечто такое, чего нельзя было терять.
Глава семнадцатая, Алекс
Призрак
Я проснулся неожиданно, понимая, что еще ночь. Впрочем, проснулся ли? Так же ярко, как и прошлой ночью, светила луна, прорываясь своим светом через тонкую ткань занавески. Вдруг на прикроватных тумбочках появились две декоративные свечи в виде чуть вытянутых в вертикальном направлении бутонов. Неярко затрепетали маленькие язычки слабого пламени. Неожиданно огоньки вспыхнули. Я вздрогнул, и взгляд мой заскользил по комнате: на свечу, затем на свет второй свечи, и вдруг встретился со взглядом невероятно прекрасных глаз. Сон это или явь, мне стало безразлично. Мою душу заполнило такое потрясение, какого я еще не знал и не ведал. Там в этом прекрасном видении я не сомневался – это любовь, любовь, которая не нуждается в словах, это нежность и страсть, рожденные из такой близости душ, которую объяснения и описания могут только опошлить. Я понимал: мне открылось счастье, выпадающее не всем и лишь на краткое мгновение, но озаряющее всю последующую жизнь.
* * *
Утро вернуло меня в действительность, но не развеяло воспоминания. Я оглядел спальню и убедился, что я опять один, не осталось ничего от прекрасного сна, кроме памяти и души, и тела. Сел на постели и вдруг увидел на светлом легком одеяле маленький темный комочек, шерсть черной кошки. Что это? Разве так сходят с ума? Этот маленький и не очень вразумительный символ материального мира я опять поместил в конверт, где уже хранилось такое же свидетельство реальности невозможного.
* * *
К счастью, Фрэнк был не слишком занят, и мы смогли встретиться в кафе на Муниципальной площади, не дожидаясь вечера.
– Ты не заболел? – встревоженно спросил мой друг.
– Нет, я взял отпуск на несколько дней, работы сейчас немного. Да и надо бы разобраться, только вот с чем?
– Случилось еще что-то? – догадался Фрэнк.
Сначала я рассказал ему о том, как не смог попасть в подъезд, и пришлось звонить маклеру.
– Понимаешь, это был совсем не тот подъезд! Готов поклясться! – эмоционально воскликнул я, завершив свое повествование.
– Но это не все? – догадался Фрэнк.
– Я не знаю, как это объяснить. Мне и раньше снились яркие сны, да кому они не снятся время от времени?
– Я думал, что твое назойливое сновидение…
– Это уже совсем не то! – прервал я рассуждения друга. – Я влюбился в призрак или окончательно потерял рассудок.
– Если бы ты сошел с ума, тебя это вряд ли беспокоило бы. Впрочем, я не специалист.
Я попытался рассказать, что со мной происходило, и что я чувствовал. Это оказалось не просто. Слов мне явно не хватало. Но Фрэнк слушал меня внимательно, и был серьезен, как никогда.
– Видишь ли, я попытался навести справки о нашем странном маклере, – заговорил мой друг после довольно продолжительного молчания, наступившего вслед за моим сумбурным повествованием, – и мне кажется, что происходящее с тобой – следствие некой деятельности Карли. Насколько эта связь закономерна, у меня пока нет четкого представления. Давай проедемся в его контору. Дело в том, что его бизнес, как ты понимаешь, если он вполне легален, должен быть зарегистрирован, как минимум, в налоговом управлении. Так вот, такого маклера ни в каких списках налоговой инспекции не существует. Мне пришлось слегка схитрить, чтобы попытаться получить информацию о Генрихе Карли. И тут я наткнулся на ряд необъяснимых явлений. Нет такого человека в Сент-Ривере, мало того, похоже, его никогда и не было.
– Он мог взять себе псевдоним, – предположил я, – или по какой-то причине поменять имя и фамилию.
– Да закон это позволяет, но если он открывал бизнес, предполагающий обслуживание людей, граждан нашего государства, то при получении лицензии эти изменения должны были указываться им в соответствующей декларации. Иначе твой, например, договор не имел бы никакого смысла для тебя, если бы вдруг возникли какие-то неурядицы.
– Но все вроде нормально, кроме…
Я задумался. Потом решительно сказал:
– Едем! Нужно с ним поговорить.
В контору Карли мы поехали на такси. Машину остановили примерно за квартал до нужного нам дома. Дальше пошли пешком. Но тут нас ждали настоящие сюрпризы. Никакой конторы не было. Дом, магазин, еще дом.
Я стоял и тупо оглядывался по сторонам. А Фрэнк смотрел на меня, и мне показалось, что для него важнее моя реакция на события, чем сами события. Я был почти уверен, что он ожидал подобного их развития.
– Что дальше? – спросил я.
– Дальше? Позвони Карли. Скажи ему, например, что хотел бы сменить, код, поскольку последние события тебя встревожили, а так тебе будет спокойнее.
Я набрал номер, меня бы уже не удивило, если бы и номера этого не существовало. Но маклер ответил и спокойно выслушал мою просьбу и мои сомнительные аргументы. Похоже, его это ничуть не смутило. Карли попросил подъехать в его контору, чтобы оформить официально изменения в нашем договоре. Я хотел уточнить новый адрес его офиса, но не успел. Фрэнк поспешно нажал на кнопку отключения на моем аппарате.
Глава восемнадцатая, Сандра
Тревога
Целый день я не могла найти себе места от какой-то невесть откуда взявшейся тревоги. Все валилось из рук. На работе от меня не было никакого толку. Сославшись на неважное самочувствие, ушла домой после полудня.
В квартиру вошла, словно опасаясь чего-то. Это даже не страх был. Тревога опять овладела моим сознанием, моими чувствами, душой, если хотите.
Но дома все оказалось привычным, без перемен. Пушистик, мурлыча, терся о мои ноги. С улицы
