И я не передумал, – откашлявшись, внушительно заверил я. – Не ведунское это дело – планы каждый день менять. А если ты намекаешь, что меня тянет пожить здесь подольше, в окружении наложниц, то хорошего помаленьку.
Кира дернула подбородком.
– Я не про наложниц! В Республике Росс высокие технологии. Но мы не слышали, чтобы там жили маги.
– Это мы узнаем. Рано или поздно я найду ту волшбу, которая вернет Витьку. Или же получу нужные знания – они могут вовсе не касаться волшбы... Пора понять, что такое это Поганое поле с Ведьмиными кругами, и как вся эта хрень работает. В Республике Росс мы что-нибудь да разузнаем.
Я прикрыл глаза, но не от бьющих в лицо утренних лучей солнца, а чтобы просмотреть интерфейс. Иконки Знаков никуда не пропали.
– Волшба – это система, – сказал я. – Не разрозненные знания, не небесная и земная магия, как мне втирала эта бабка Марина, а целая наука. Каждой магической технике соответствует определенный Знак. Я буду собирать эти Знаки. Как в игре.
Уловив насмешку в выражении лица Киры, я поспешно добавил:
– Я, конечно, понимаю, что это не игра. Это жизнь, но игровые моменты в ней никто не отменял. Что наша жизнь? – фальшиво пропел я строчку (нейрочип неожиданно подсказал: это – ария Германа, Чайковский). – Игра!
Я вытянул из нагрудного кармана темные очки и нацепил на нос. Спросил шутливо:
– Ну что, Кира, пойдешь со мной собирать Знаки, знания и книги?
На самом деле я хотел знать, пойдет ли она со мной после того, как мы навестим Республику Росс. Не застрянет ли она в этой стране, наткнувшись на первую попавшуюся библиотеку? Прямо спросить было как-то неудобно. Она-то по сути не обязана следовать всюду за мной, как собачка или наложница... Кира – спутник не такой идеальный, как Витька, но тоже ничего. Я к ней привык и не горел желанием потерять ее – пусть и по менее трагичным причинам.
В глубине души я испытывал вину перед ней. Кайфую тут, общаюсь с привилегированным классом, холят и лелеют меня, а она предоставлена сама себе, и всем на нее начихать. Де-юре она – моя наложница, что само по себе для нормального человека звучит как оскорбление, а де-факто – вообще пустое место.
Никто ее, понятное дело, не держит, но...
Короче, основная проблема между мной и Кирой – неясность наших взаимоотношений. Кто мы друг для друга? Витька и я – друзья-товарищи. А Кира? Будь она парнем или старой бабкой, было бы проще. Легко было говорить феминисткам в эпоху буржуев, что мужчина должен смотреть на женщину в первую очередь как на человека, а потом уже различать некоторые половые различия.
А что если эти различия постоянно лезут на глаза?
Да и не виноваты мы, мужики, что родились похотливыми самцами. Нас, между прочим, женщины рожали. И природа такими сделала – вините и ругайте самих себя и природу.
Я никогда (насколько помню по жизни в эпохе буржуев), в сущности, не страдал излишней похотливостью. И, судя по рассказам сиберийцев, в реальной жизни тоже чрезмерную “самцовость” не демонстрировал. Был, скорее, замкнутым социофобом, нежели сексуально озабоченным донжуаном со слюнявым ртом и шаловливыми ручками.
Но когда долго путешествуешь по совершенно необитаемым местам с молодой девушкой наедине, а ближайшая полиция нравов осталась в далеком прошлом, ситуация становится неоднозначной.
Будь на месте Киры Аня-комбайнерша, мы бы давно определились со статусом по отношению друг к другу.
А вот Кира – совсем другой фрукт.
Она не кокетничает, не заигрывает, не допускает ни малейших двусмысленных намеков. Зато отлично владеет ятаганом, которым отрубит все, что потянется к ней без ее ведома и согласия...
Естественно, было бы странно, начни она заигрывать со мной в присутствии Витьки. Или сразу после его гибели. Так что у нас не было времени и возможности определиться. Отсюда возникало много неясностей.
Поэтому я и задал этот вроде бы прямой вопрос, который, тем не менее, заключал в себе больше, чем представлялось на первый взгляд.
Я думал, что она ответит коротко – “да” или “нет”, – и на этом разговор закончится. Но Кира отошла на шаг и с непривычной торжественностью заявила:
– Олесь Панов, я вижу, что ты человек слова и чести. Ты – настоящий верный друг. Тебя не останавливает даже сама смерть. Ты поклялся вернуть Витьку и вернешь его. Я считаю, что это благородная цель. Я не знала Витьку так хорошо, как ты, но успела к нему привязаться. Если есть хоть малейшая возможность вернуть его, мы должны ею воспользоваться. Я тоже клянусь – тебе, Олесь, что буду помогать в этом деле.
Я бы пошутил в ответ на эту речь, но вид у Киры был самый что ни на есть серьезный. Она не прикалывалась. И не понимала, каким наивным пафосом разит от каждого слова. Она была абсолютно искренна. Поэтому я протянул руку, и она пожала ее.
***
Ведуны-Отщепенцы явно обладали еще какими-то магическими фокусами, кроме управления животными и людьми без М-стикеров. Стоит вспомнить хотя бы трюки с огнем. Но оставаться в становище в поисках новых “колдунств” у меня не было желания. Не терпелось рвануть в Республику Росс и этим поставить очередную жирную галочку в списке под названием “Что я должен знать о Поганом поле”.
Мы с Кирой договорились уехать прямо сегодня. Доедем до гравитационной дороги и двинем на запад. Чего тянуть?
Но наш план-экспромт нарушил Викентий, который подъехал на коне в компании Франсуа. Эти два приятеля сообщили, что в честь нового бро (то есть меня) сегодня вечером состоится праздник, на котором мою скромную персону официально представят всем жителям становища. Будут обильное угощение, танцы, магия, турниры и прочие развлечения.
Если я уеду до праздника, то меня, разумеется, поймут. Отщепенец волен идти куда и когда хочет. Но делать это нужно, только если у меня действительно очень важные и суперсрочные дела. Иначе получается, что новый бро не уважает общество.
“Всеми этими уважениями здорово сковывается свобода человека, – мрачно подумал я. – Недаром алкаши, эти природные манипуляторы и энергетические вампиры, постоянно твердят об уважении. Отщепенцы вроде бы – вольный люд, но настоящая свобода – она только в книгах. То есть в сказках, в воображении. Права Кира!”
Когда Викентий все это нам выложил, сидя на коне, я подглядел на Киру, но тут же спохватился и поднял взгляд в небо. Негоже
