не видавшей излишнего дневного света.
Все эти мысли съедали ее изнутри, но второй раз в день ехать туда она не собиралась. Как минимум из-за того, что день уже близился к концу, а если задержаться там, не уследив за временем, то таксист может и отказаться ждать, оставив ее одну среди руин, а из Вирнаково никто просто не приедет в ту глушь. Даже в светлое время суток мало кто проявлял желание ехать по адресу психиатрической лечебницы, бывшей на слуху у каждого старожила города, а ночью — точно никто не приедет. В таком случае ей снова пришлось бы ночевать там, где ночевать совсем не хочется. Ко всему прочему, в очередной раз проверять на прочность нервы семьи было бы глупо и неуважительно с ее стороны.
Она размышляла обо всем этом, детально прокручивая в голове каждый возможный исход. Что было бы, поддайся она своей слабости именно сейчас? Она неторопливо шагала по тротуарам вокруг своего квартала, даже не замечая, насколько приятен и свеж вечерний воздух. Кажется, он уже наполнен запахом капель дождя, еще не успевших долететь до земли, единственная цель которых — шумно разбиться об асфальт и умереть, чтобы переродиться паром и днем вернуться в яркое голубое небо. Так же, видимо, следуя стандартной для себя привычке, она не заметила, как вошла в супермаркет и уже несколько минут бесцельно бродила между рядами с продуктами и холодильниками с замороженной рыбой и курицей. Она бывает в этом месте практически каждый день. Заходит сюда за покупками практически на автомате, зачастую думая о чем-то совсем другом. Так произошло и сейчас.
Придя в себя, Юля обнаружила, что зачем-то читает состав маринованных грибов на этикетке жестяной банки, хотя покупать она совсем ничего не планировала, тем более грибы.
— Хотя… — протянула она вполголоса, — почему бы и не взять.
Внезапно осознав, что, глядя со стороны, ведет себя очень странно, застыв глазами в одной точке на неизвестно сколько времени, она стала бросать осторожные взгляды позади себя и вперед по ряду, выискивая тех, кто мог заметить ее в таком состоянии. В начале ряда, у прилавка со специями, она замечает девушку, что почти так же, как и минуту назад делала сама — стоит и читает что-то на маленьком цветастом пакетике и время от времени встревоженно поглядывает в ее сторону. Издалека не совсем понятно, куда именно смотрит девушка, но периодический пристальный взгляд знакомого лица лишает Юлю всех сомнений — текст на пакетике ей совсем не интересен, и смотрит девушка именно на нее.
Когда их взгляды встретились, эта девушка, стоявшая в нескольких метрах, поняла, что ее заметили и, помахав рукой, заулыбалась.
После этой улыбки Юля, конечно же, узнала старую подругу университетской поры, с которой она, не сойдясь во мнениях насчет ближайшего будущего, перестала общаться сразу после защиты диплома.
— Только тебя мне сейчас не хватало, — едва шевеля губами проговорила Юля, уже натягивая очередную маску довольной жизнью девушки в надежде на то, что подруга не наслышана о ее недавних «веселых приключениях» в лечебнице.
Но она поняла свою ошибку уже спустя две минуты после того, как девушка подошла и заговорила.
— Юля, ты, что ли? — спросила она, якобы убеждаясь, что не обозналась.
Ей ничего не оставалось, кроме как развести руками и кивнуть:
— Я…
— Ну, ты видела, я долго смотрела на тебя, пытаясь понять, не показалось ли мне. Не ожидала тебя здесь встретить. Как ты? Где обитаешь? Я, вообще, думала, что ты уехала из Канорска, завела семью… — Она бросила взгляд на ее правую руку и увидела обручальное кольцо. — Ой, ты и правда замужем! Здорово!
— Да, здесь я и живу, никуда не уехала, — еле слышно отвечала Юля, опуская взгляд на банку грибов в руке, — рядом. Зашла вот за… за продуктами к ужину. Все хорошо. А ты?
— Ты что, не узнала меня? Юлька, ну? — продолжала радостно голосить девушка, но по ее взгляду было видно — она поняла, что изображать поддельное веселье вовсе ни к чему: — У тебя нелегкий период в жизни, да?
— Нелегкий, — сухо ответила Юля, еще больше потупив взгляд, но потом резко подняла глаза и спросила: — Ты что-то знаешь об этом? Или об этом уже все знают?
Следующими словами старая подруга разбила всю иллюзию неожиданной встречи, рассказав, что наслышана о нашумевшем пожаре за Вирнаково, и о том, что всем известно, кто был последним заключенным сумасшедшего доктора, никогда не покидающего стены лечебницы. Если не в лицо, то по имени уж точно каждый знал бедняжку Юлию Неводную. Взгляд девушки был каким-то чрезмерно снисходительным и жалеющим, от которого Юле захотелось резко прервать разговор, бросив ей в лицо какой-то грубой и колкой фразой. Но не нашлась что сказать, потому ответила лишь «случаются несчастья».
— Слушай, — еще более жалобно сказала девушка, — мне жаль, что так случилось с твоим отцом… и с тобой. Правда. — Она едва коснулась ее плеча, поджала губы, в последний раз пытаясь заглянуть в глаза Юли, и ушла в другой ряд, оставляя после себя неприятный осадок.
«Нужна мне твоя жалось? Ты об этом подумала? — говорила про себя Юля, а на ресницах уже собралась капелька предательски выступивших слез. — Может, мне совсем не это нужно… Хоть бы кто-нибудь спросил, что мне нужно на самом-то деле!»
Спустя минуту, она глубоко вдохнула и решила отправиться домой, понимая, что хотя бы там не будет видеть тех лиц, которых видеть совсем не хочет. Она взяла с собой банку маринованных грибочков, что крутила в руке все это время, килограммовую пачку их любимого пломбира и направилась на кассу.
Вечер Юля провела в кругу семьи за поеданием мороженого, громким смехом и просмотром детской комедии, выбранной Никитой. Никто был не против доброго фильма без переизбытка лжи, ненависти, убийств и прочих вещей, которыми до краев наполнены практически все современные фильмы. Именно этой наивной доброты и взаимопонимания им сейчас и не хватало для ощущения благополучия.
И все казалось хорошо. Даже лишние мысли не могли сейчас пробиться через ту идиллию добра и любви, ту атмосферу, что царила в их квартире. Ей хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался, чтобы можно было ощущать все это бесконечно долго, а закрывая глаза, видеть лишь безоблачное небо, или хотя бы не видеть никаких призраков прошлого. Но продлилось это состояние не так долго, как хотелось бы.
С наступлением ночи они уложили сына спать, хотя он и сам замечательно с этим справляется уже больше пяти лет — взыграла родительская любовь
