Со всех наших рек и морей.
Здание придется, конечно, капитально отремонтировать. Но несущие останутся на месте. И здесь просторно. Мне нравится даже больше. Чем во Фрунзенском.
Контейнеры с оборудованием спокойно влезут.
На первом этаже будет, само собой, торговля живой рыбой. На втором кулинария. И фасовка. А на третьем — подсобки. Рабочие кабинеты. В глубине первого этажа есть складские помещения.
Я потер руки. Мне уже нравится этт здание. Уютное. Как будто специально построено. Для рыбного магазина.
Уж где еще продавать? Как не в Ленинграде?
— Вы что-то хотели? — навстречу вышла замдиректора. Женщина лет сорока. Чуть полная, в теле, высокая и статная. Каштановые волосы развевались на ходу. — Что случилось?
Удостоверение министерства ее удивило.
— Ну, пойдем, поговорим. Директор сейчас в отъезде. В командировке. Как раз в Москве. Поэтому поговорим со мной.
Тетка оказалась средняя. В смысле, что ничего не решала. Быстро разобралась в вопросе. Но только пожала плечами.
— Это уже не наша компетенция. Если разберетесь с минторгом. Здание у него на балансе. Тогда забирайте. У нас тут, честно говоря, торговля и так плохо идет. План не выполняем. Посетителей мало. Все время ругают. Может, вам удастся переломить ситуацию.
Я кивнул. Все отлично. Решение уже принято. Строить будем в двух местах. В Дерябинском рынке. И тут.
Я уже чувствую. Чуйка подсказывает. В этих местах торговля должна пойти.
— Хорошо, тогда поговорим с минторгом, — уверенно ответил я.
Глава 10
Интурист. Версия 2.0
При виде этой гостиницы меня охватило дежавю. В конце концов, в Москве все с этого и начиналось. С «Интуриста».
Здесь он другой. Чуточку. И называется отнюдь не «Интурист». А «Ленинград».
Я стоял на Пироговской набережной. С реки дул холодный ветер. Трепал за уши. Но я крепился.
Прикидывал, как быть дальше. Смотрел на гостиницу, как на крепость. Которую предстоит взять. Как полководец, выискивающий слабые места.
Так, что мы имеем? Здание двенадцатиэтажное. Построено недавно. Пару лет назад.
По проекту две очереди. Пока возвели только первую часть. Вполне самостоятельную.
В гостинице пятьсот номеров. Конференц-залы, концертные залы, рестораны. Один на крыше. Другой на втором этаже. В них используют невиданную новинку — «шведский стол» и «континентальный завтрак».
Я прищурился, глядя на вход. Оттуда вышла группа иностранцев. Погрузилась в автобус, уехала по делам. Наверное, осматривать достопримечательности. В Эрмитаж.
Сейчас для фарцовщиков доступен только «Ленинград». В системе «Интуриста».
Есть еще гостиницы «Европейская» и бывшая «Астория». Последняя так и называется «Интурист». Но возле них фарцовщикам ошиваться нельзя. Тем более, заходить внутрь. Осквернять своим присутствием.
Это типа гостиницы высшего класса. Здесь останавливаются миллионеры. Приехали в северную столицу по делам. Подписать контракты на миллионы рублей и долларов. Всемирно известные музыканты, певцы.
К ним никого не подпускали. Фред говорил, что ментов, позволяющих подойти к иностранцам, увольняют. Мигом. Некоторых кидают за решетку. Для острастки.
Поэтому в «Европейской» и «Астории» фарцует только обслуга. Туда можно сходить только в ресторан. Посидеть.
Правда, пробиться тоже проблема. Очень большая. Зато, там можно завести много полезных связей.
Мне надо туда зайти. На днях. Фред должен пробить вход.
В «Ленинграде» много штатников. То есть, американцев. Обычных туристов. Фред говорил, что им нравится вид на крейсер «Аврора». Колыбель революции.
Им ведь нужно что-нибудь скандальное. Знаменитое.
Я пощупал в кармане колючий значок. Фигурка легендарного корабля. Из меди. Из пушек производится залп. Внизу надпись «Крейсер 'Аврора».
Нашел на толкучке. Когда-то сделали к пятидесятилетию революции. Я их купил дюжину штук разом. Чтобы соблазнять интуристов.
Вот и сейчас все надежды на эти значки. И на мою коммуникабельность.
Потому что штурм гостиницы надо проводить по всем правилам осадного искусства. С низов.
Выхода на директора и кураторов пока что нет. Так что надо пробиваться силой. Может, потом что-то найдется. Лазейки и проходы.
Ну ладно. Хватит торчать на холоде. Вперед. Я шагнул к гостинице. Быстро подошел ко входу. Но не зашел внутрь.
Обогнул здание по периметру. Подошел с задней стороны. Пробрался мимо раскрытых ворот. Приблизился к черному входу.
Чуток напрягся, конечно. Сейчас может вынырнуть местный резидент. Схватить за шиворот, выгнать.
У меня есть против него оружие. Можно, если что, раскрыть свою сущность. Но не хотелось бы. Зачем светиться лишний раз?
Вместо резидента вынырнул швейцар. Высокий дядька в шубе до колен, с седыми волосами. Лицо морщинистое, чуть изможденное.
— Вы куда, молодой человек? Нельзя, строго запрещено. Давайте, давайте. Назад.
И попытался меня вытолкнуть отсюда. Но куда там. Я уперся, протянул ему руку. Пожал ладонь.
Швейцар удивленно пожал мне руку. На автомате. Посмотрел вниз. На зажатую в ладони купюру. Которую я ловко туда вложил.
— Давайте найдем варианты, — миролюбиво предложил я. — Мне ненадолго. Просто спросить. Посмотреть, что да как.
Швейцар мгновенно сунул купюру в карман. Сразу подобрел. Перестал меня толкать. Кивнул.
— Если только не надолго. А что у вас там? Встреча с кем-то?
Я на минутку задумался. Надо ли ему рассказывать? Про мои намерения? Рано или поздно узнает. Так что, зачем скрывать?
— Как вас зовут? — спросил я. Сунул руку в карман, снова вытащил купюру. Червонец рублей. — Я Витя по кличке Одиссей. Пришел сюда фарцевать. С интуристами.
Снова отдал швейцару. Тот мгновенно слизнул купюру, тоже в карман. Улыбнулся приветливо.
— Ну что же, это такое дело. Почему бы и нет, как говорится. У нас это тут не так чтобы прям развито. Но, надо жить, вертеться и тому подобное.
Мгновенно перешел на другой тон. Более подобострастный. Ну, и отлично. Главное, чтобы пустил меня внутрь.
Мы вошли в небольшой холл. Тут все выполнено в современных тонах. Большие окна, до потолка, витражи, на стенах мозаики. На стенах большие картины. Отсюда в две стороны уходили два коридора.
— А у вас кто тут самый главный по фарцовке? — спросил я. — Есть кто-то один? Бармен там, например. Или зам директора?
Швейцар задумался. Провел толстыми, как сосиски, пальцами по волосам. Потом неуверенно кивнул. Что-то, судя по всему, он еще обдумывал. Кажется, у них тут все-таки есть какой-то заправила, который и решает, быть продажам или нет.
Хотя Фред клятвенно заверял меня, что такого быть не может. И если бы кто-то был, то он наверняка знал бы об этом.
Собственно говоря, поэтому я и очутился тут. Исходил из этой стратегии, понимал, что только в этом случае есть шансы на успех. Если же здесь есть кто-то похожий на Косого, то тогда придется скорректировать стратегию. Договариваться с этим новым типом, который тут всем рулит.
— Нету здесь такого, — сказал наконец швейцар, еще раз почесал затылок. Лицо у него покраснело от мороза. — Ты, знаешь что, поговори с Верой Васильевной. Она у нас завхоз. Всех знает, к ней все обращаются. У меня, знаешь ли, дело маленькое. Я и сам редко на этажах бываю. Только чтобы пообедать. А так, собственно, сижу здесь. У входа.
Ну, понятно.
— Где она, Вера Васильевна? — я прервал его бормотание. — Где ее кабинет?
Швейцар указал вперед, в левый коридор.
— А вот туда тебе надо. На второй этаж поднимись. А там дальше уже в двести десятый. Она обычно там сидит. Или по коридорам ходит. Может, в подвал спустилась, где бельевая.
Я кивнул и устремился в коридор. Швейцар остался сзади. Все, хватит его держать рядом с собой. Теперь обойдусь без него.
В коридоре на стенах лепнины из гипса. На потолках гудели длинные лампы. Я поднялся по лестнице, предпочитая не связываться с толпящимися около лифта людьми, потому что там может оказаться резидент местной гостиницы, а я пока не хотел с ними связываться.
Поднялся наверх, снова прошел по длинном коридору. На полу ворсистые ковры, ноги утопали в них по щиколотку.
— А вы к кому, молодой человек? — тут же бдительно окликнула меня сзади какая-то тетка. Надеюсь, это и есть Вера Васильевна.
Я обернулся и сразу увидел тетку в униформе гостиничной служащей, с бейджиком на груди, на котором было написано «Стародубова Людмила Борисовна». Нет, это не завхозша.
— А я тут, собственно, к Вере Васильевне, — сказал я, посмотрев на женщину. — Переговорить надо. По вопросам перепродажи вещей.
Женщина лет тридцати-сорока,
