Молиться?
— Нет, не надо. Иди за мной и ничего не говори.
Джилл открыла дверь, выглянула в коридор и, убедившись, что он пуст, вывела Смита из палаты.
Смит увидел вдруг множество незнакомых предметов, это выводило его из равновесия. В глаза ему бросались все новые и новые образы, и он ни на чем не мог сосредоточиться. Спотыкаясь, он поплелся вслед за Джилл, стараясь никуда не смотреть, чтобы спастись от окружающего хаоса.
Джилл вывела его в конец коридора и быстро ступила на движущуюся дорожку, бегущую направо. Смит повторил ее движение и чуть не упал. Джилл подхватила его. Поймав удивленный взгляд какой-то горничной, Джилл выругалась про себя и, сходя с дорожки, действовала уже осторожнее. Наконец лифт вынес их на крышу. Тут произошла заминка, которой Смит не заметил. Он наслаждался видом неба. Небо было ясное, глубокое, просто великолепное; Смит его так давно не видел. Джилл искала глазами такси. Людей на крыше не было. Сесть в воздушный автобус Джилл не решилась. Приземлилось какое-то такси.
— Джек! Эта машина не занята?
— Я ее вызвал для доктора Фипса.
— Вот жалость! Джек, как бы нам побыстрее уехать? Это моя двоюродная сестра Мэдж, она работает в южном крыле. Она простужена, и я не хочу ее долго держать на ветру.
Санитар почесал затылок:
— Вам, мисс Бордмэн, я отказать не могу. Езжайте этой машиной, а доктору Фипсу я вызову другую.
— Джек, ты просто прелесть! Мэдж, молчи, я сама все скажу. У нее болит горло, и голос совсем сел. Приедем домой — буду ее ромом отпаивать.
— Да, горячий ром — лучшее средство от простуды. Моя мать так всегда меня лечила.
Он набрал адрес Джилл, который знал напамять, потом помог Джилл и «Мэдж» сесть в такси.
— Спасибо, Джек, большое спасибо, — поблагодарила Джилл за двоих.
Такси взлетело, и Джилл с облегчением вздохнула:
— Теперь можешь говорить.
— Что я должен говорить?
— Что хочешь.
Смит задумался. На приглашение нужно ответить так, как подобает отвечать брату. Он перебрал в уме несколько подходящих для таких случаев фраз, но не сказал ни одной, потому что не смог их перевести. Наконец он нашел слова, которые переводились на этот странный пустой язык и могли быть сказаны брату:
— Пусть наши яйца живут в одном гнезде.
Джилл вздрогнула:
— Что? Что ты сказал?
Смит был огорчен непониманием, но решил, что в этом виноват он сам. Он уже заметил, что стремясь к единению с этими существами, он иногда причиняет им боль или приводит в волнение. Смит попытался исправить положение, порылся в своем скудном словарном запасе и сказал так:
— Мое гнездо — твое гнездо, а твое гнездо — мое гнездо.
На этот раз Джилл улыбнулась:
— О! Как мило! Я не уверена, что до конца тебя понимаю, но такого милого предложения мне не делали уже давно, — и добавила, помолчав. — Только сейчас мы по уши вляпались, поэтому давай подождем, ладно?
Смит понял Джилл не лучше, чем она поняла его, но видел, что ей приятно, и решил, что она просит подождать. Ждать ему было нетрудно: он откинулся на спинку сиденья и, довольный, что между ними все хорошо, стал любоваться окрестностями. Со всех сторон громоздились незнакомые предметы, которые нужно было познать. Он отметил, что способ передвижения, практикуемый здесь, не позволяет в полной мере насладиться тем, что встречается на пути. Он чуть было не пустился в порицаемое Старшими Братьями сравнение марсианского образа жизни с земным, но сразу же выбросил из головы еретические мысли.
Джилл молчала, обдумывая свое положение. Она увидела, что такси подлетает к ее дому, и решила, что у нее останавливаться нельзя: там их сразу же найдут. Джилл не знала, как работает полиция, поэтому ждала нападения со всех сторон сразу. Во-первых, она могла оставить отпечатки пальцев в комнате Смита, во-вторых, их видели вместе. А может (Джилл слыхала об этом), полиция прочтет записанный в памяти робота маршрут. Джилл стерла свой адрес из памяти робота, и такси зависло над трассой. Куда лететь? Где спрятать взрослого мужчину, который сам даже одеться толком не может? А ведь его будут искать! Ах, если бы Бен был рядом! Бен, где ты?
Джилл взяла телефон и набрала номер Бена, уже не надеясь его застать. Ответил мужской голос. Джилл было обрадовалась, но радость ее тут же погасла. Это был секретарь Бена.
— Говорит Джилл Бордмэн. Простите, мистер Килгаллен, я думала, что звоню мистеру Кэкстону домой.
— Так оно и есть. Но когда Бена нет дома больше суток, все звонки переадресовываются в редакцию.
— Значит, его до сих пор нет?
— Нет. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Да нет… Мистер Килгаллен, вам не кажется странным, что Бена так долго нет? Вы не беспокоитесь?
— Абсолютно. Бен прислал письмо, в котором сказано, что он не знает, когда вернется.
— И это нормально?
— В работе мистера Кэкстона это более, чем нормально, мисс Бордмэн.
— Возможно, но мне кажется, что в данном случае не все нормально. Я думаю, вам стоит объявить на всю страну, даже на весь мир, что Бен пропал.
Хотя в такси не было видеотелефона, Джилл почувствовала, что Осберт Килгаллен напыжился.
— Мне кажется, мисс Бордмэн, что я вправе сам истолковывать указания моего начальника. Более того, осмелюсь вам сообщить, что каждый раз, когда мистер Кэкстон подолгу отсутствует, находится какая-нибудь добрая приятельница, которая звонит и поднимает панику…
«Какая-нибудь баба, которая хочет заарканить Бена, — перевела Джилл. — И этот тип думает, что я очередная…». У нее пропало всякое желание просить у Килгаллена помощи; она отключилась.
Куда же деться? Решение пришло внезапно. Если Бена нет, и к этому приложили руку власти, то никто не станет искать Валентайна Смита в квартире Бена, если, конечно, не догадаются, что она — сообщница скандального репортера. Но это маловероятно.
У Бена в холодильнике можно будет чем-нибудь поживиться, и найдется во что одеть этого взрослого ребенка. Джилл набрала адрес Бена, такси легло на заданный курс.
У дверей Бена Джилл сказала роботу-сторожу:
— Карфаген пал!
Реакции не было. Вот черт! Он поменял пароль. У Джилл затряслись поджилки, она старалась не смотреть на Смита. А, может, Бен уже дома? Джилл сказала сторожу, который еще и докладывал о посетителях:
— Бен, это Джилл.
Дверь открылась.
Джилл и Смит вошли, и дверь закрылась за ними.
