Книга Книжные Черви 2 - Фаусто Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интерлюдия Чичикова
В ворота одного из московских домов, расположенного рядом с известной гостиницей, въехала новенькая машина марки ГАЗ-12, в каких ездят товарищи вроде партийных чиновников. В машине сидел человек – не красавец, но и не дурной наружности, не слишком стар, но уже не слишком молод, не слишком толст, ни слишком тонок. Появление его не вызвало совершенно никакого интереса у соседей или прохожих. Он припарковал машину и скрылся в подъезде. Войдя в свою квартиру он, не соизволив снять обуви, прошёл в дальнюю комнату. На огромном письменном столе лежал портфель, всем своим видом манящий открыть его немедля.
Человек тяжело вздохнул. Сделал несколько шагов к портфелю. Остановился. Осмотрелся по сторонам. Выбежал из комнаты к входной двери, проверил – заперта ли? После чего подошёл к окнам и закрыл тяжёлые пыльные шторы. Когда же вся квартира погрузилась во тьму и тишину, он включил настольную лампу и, наконец, открыл чемодан. Вытащил бумаги, исчерканные и полуистлевшие, на одной из которых отчётливо разбиралось слово «paradis».
Роман Павлов был коллекционером. Но привлекали его не монеты, не марки, а рукописи и черновики русских классиков. Для получения их он часто пользовался своим высоким партийным положением.
Рукопись, что он держал сейчас в руках, принадлежала Николаю Васильевичу Гоголю. Несколько набросков, черновики, которые доказывали, что поэма «Мёртвые души» задумывалась трёхтомником. И перед коллекционером была, возможно, вся информация о третьей части.
Мужчина вчитывался в каждое слово. С лупой рассматривал каждую закорючку, пытался углядеть между строк стёртые пометки, хоть что-нибудь.
Каждое утро и каждый вечер молчаливо проводил он в компании этих черновиков, пытаясь найти что-то, что сам пока не понимал, но интуитивно стремился.
*
Когда осенней ночью 20 сентября 1956 года в квартире начался пожар, Роман Павлов спал без задних ног. Вскочил он уже, когда языки пламени перекинулись из кухни в гостиную. Мужчина бросился к книгам. Он открыл окно и начал выбрасывать их на улицу. Неравнодушные прохожие быстро нашли и ковры, и матрасы, чтобы сам мужчина выпрыгнул. Кричали ему, чтобы он бросал книги и спасался, но коллекционер не хотел их слушать.
Он кричал на огонь, нелепо пытаясь прогнать пламя от своих сокровищ, но всё было бесполезно. Мужчина бросился к столу, где лежали рукописи Гоголя, сгрёб их в охапку и, задыхаясь, двинулся к окну. Однако каждую ходку за книгами было делать всё сложнее. И в эту, наконец, он окончательно надышался дыма, в глазах потемнело, и он рухнул на пол, закрывая своим телом бумаги.
*
Павел Иванович открыл глаза и попытался пошевелиться. Дикая боль пронзила всё его тело. Слёзы невольно потекли из глаз. Он охнул.
В этот момент в палату вошла медсестра.
– Роман Иванович, не шевелитесь, пожалуйста! – воскликнула она, заметив, что пациент пришёл в себя.
Чичиков снова охнул, будто не замечая, что обращались к нему. Вытянул руку, перевязанную бинтами. И тогда медсестра подошла к его койке вплотную.
– Товарищ Павлов, соблюдайте указания докторов. У вас сложные ожоги. Вам нужно пребывать в покое.
– Голубушка, в ожоги я верю, вот только зовут меня Павел Иванович, и никакой не Павлов, а Чичиков.
– Товарищ Павлов, я вызову главврача, с ним и побеседуете. Ошибка, не ошибка, во всём разберёмся. Вы только спокойно лежите, а то потревожите раны.
– А вы не знаете, как так получилось, как я в госпиталь попал?
– Так пожар был. Вытащили вас, и сюда привезла бригада. Вы чудом в живых остались!
– Ясно. Благодарствую, – кивнул Чичиков и вновь охнул от боли.
Положение его и впрямь было плачевно. Всё тело, перемотанное бинтами с головы до ног, болело, а в голове одни крестьяне, помещики, да уездные города.
До появления главного врача Павел вслушивался в разговоры соседей по палате. Ему казалась странной манера обращения «товарищ», ни про каких «господ» и речи не было, за окном виднелся совсем незнакомый город и слышался шум, который Чичиков не мог объяснить.
Главврач разбудил успевшего задремать Павла.
– Роман Иванович, ну давайте обсудим, что тут у нас. Вот ведь удивительный вы человек, войну прошли – и ни единой царапинки, а тут в пожаре так пострадали…
Чичиков пытался вспомнить, какую именно войну и где он проходил, но в памяти были только пробелы.
– Да говорю же: я Павел Иванович Чичиков. Никакой не Роман Иванович Павлов. Послушайте меня!..
Мужчина обеспокоенно зацокал языком.
– Надо бы вас ещё на травмы головы проверить, товарищ Павлов. Вы что помните последнее?
– Ну, помещиков… – неуверенно проговорил Чичиков и услышал смех.
– Ну, помещиков и прочих буржуев мы все видим в гробу в белых тапочках и помним, что товарищ Маркс завещал нам. А до этого?
Чичиков насупился. Вести разговор было бесполезно, мужчина почему-то ему не верил. И вряд ли поверит в дальнейшем. Ещё, чего доброго, усомнится в психическом здоровье пациента, этого только не хватало… Так что Павел Иванович благоразумно сменил тему разговора.
– А, вот, уважаемый, мне же читать можно?
– Скоро можно будет, – благодушно кивнул доктор, видимо, обрадованный тем, что подопечный его перестал упорствовать в своём заблуждении и вещать про помещиков.
– А не сочтите за дерзость, могу ли я вас попросить принести мне Маркса перечитать. А то и впрямь не помню уже многого…
– Это можно. Даже нужно. Вам тут ещё недели две куковать, так что, вон, Маруську попрошу, она на смену пойдёт, занесёт.
– Маруську?
– Дочка моя. Медсестрой тут трудится, – улыбаясь, пояснил доктор.
*
Следующую неделю Павел Иванович провёл за чтением трудов Карла Маркса, которые ему любезно принесли. С Марусей тоже перебрасывался историями. Она в основном рассказывала фронтовые байки, из которых Чичиков узнал о страшной войне и о времени, в котором он почему-то очнулся. С тем, что его называют Романом, даже как-то смирился. Решил, что и впрямь, наверное, он головой стукнулся и рассудком оттого слегка повредился. Однако фамилию «Чичиков» записал. Вдруг удастся в какой-нибудь местной библиотеке на досуге вызнать, откуда она взялась у него в голове.
Когда время его пребывания в больнице закончилось, он уточнил адрес, по которому проживал, и отправился туда.
Сама квартира его теперь являла собой жалкое зрелище. Всё было покрыто толстым слоем копоти. Обгорелые обои свисали со стен. Пол представлял собой толстый слой угля,
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Книжные Черви 2 - Фаусто Грин», после закрытия браузера.