меня и достаёт с пояса новое оружие — два тычковых ножа.
Вступать в ближний теперь опасно. Сделав выпад розочкой, сразу возвращаюсь на дальнюю дистанцию. Хантер успешно защищается, постепенно перехватывает инициативу. Он сдваивает и страивает свои удары. Мне приходится отступать. Шаг назад, шаг назад, шаг назад, спиной ощущаю холодную стену, выбора нет, ударяю навстречу. Розочка застревает в его животе, тычковой нож в моём. Я попал лучше. Или дело в оружии? Но, как бы то ни было, у меня остаются силы, чтобы врезать кастетом из наручников Хантеру по зубам. Неловко сменив хват розочки с прямого на обратный, втыкаю стекло в незащищённую маской часть лица Аомби. Хантер падает ничком на землю. На поверженного лучше не смотреть.
Шатаясь, иду к Темнику. Ноги подгибаются, но не из-за алкогольного опьянения, а из-за глубокой раны, из которой течёт кровь. Кое-как забираюсь в машину, дальше всё, как во мгле. Темник шаркает заградители, другие автомобили. Судороги в животе. Еле удерживаю руль. Руки и ноги, как будто облиты свинцом. Заградителей нет. Я едва не сбиваю Аомби, а, может быть, сбиваю. Сознание включается и отключается. Тьма, свет, тьма, свет. Вот, кажется, и промзона…
Глава 7
Полумрак. Специфичный запах формальдегида. На штативе подвешен пустой красноватый пакет, в нём была кровь. Я лежу на скрипучей кушетке. Комната мне знакома. Я в нашей подпольной лаборатории. Сумел добраться.
— Есть кто-нибудь? — говорю я. — Долго я находился без сознания?
— Двое суток, — отвечает Кэт. Она на соседней кушетке за ширмой. Наверное, прилегла, ожидая, когда я приду в себя.
Кэт садится на табуретку возле меня и осторожно кладёт голову мне на грудь. Я хочу приподняться, но сильная тупая боль в области живота сковывает движение; нож Хантера, будто снова вонзается в мою плоть.
— Была погоня? — спрашиваю я.
— Кто будет преследовать Темник? — Кэт тихонько заплакала, спрятала от меня лицо.
— Меня могли заметить…
— Ты проехал через разрушенные ангары, как и полагалось в твоей ситуации.
— Правда? Отлично.
— Чего уж?! Ты умер!
— Что?!
— У тебя сердце останавливалось! — Кэт злится, кулачком слабо бьёт меня в грудь рядом с сердцем, пугается своего поступка, словно могла меня убить. — Прости, пожалуйста.
— Сейчас хорошо работает?
Кэт приникает к моей груди, прислушивается.
— Да, — отвечает она, задыхаясь от рыдания. И зачем я спросил? Буду себя за это ненавидеть.
Кэт долго сидит рядом, сжимая мою руку. Я потрясён тем, что случилось со мной. Воспоминания даются с большим трудом.
Спенсер сменяет Кэт.
— Спасибо, — я благодарю его за реанимацию.
— Кэт тоже многое сделала. Ты понял, чью кровь мы тебе перелили?..
Спенсер движением глаз обращает внимание на подвешенный пакет. Я получше присматриваюсь к пакету и замечаю надпись, сделанную чёрным маркером: «Ларри». Мне перелили кровь Аомби.
— Получается, я могу…
— Не знаю. Подобные исследования проводились, но у меня нет данных… И на счёт половых контактов тоже неизвестно… Время покажет.
— «Прекрасно».
Неужели когда-то или совсем скоро со мной случится ужасная трансформация, и я потеряю самого себя?
Навещает Егерь.
— Я наделал много шума? — спрашиваю я.
— А сам-то, как думаешь? — Егерь невесело улыбается. — Трое Погонщиков пропали без вести, член спецотряда хладнокровно убит средь бела дня.
— Виазор не выжил? Он помог мне…
— Он не вышел из сна… Я привёз сюда убитых Погонщиков. В теле Виазора Спенсер обнаружил капсулу со снотворным. Она раскрылась при подаче сигнала от устройства, которое было у других членов отряда. Дозировка снотворного оказалась смертельной. Аомби неверно её подобрали.
— А что с моей мамой?
— Её перевезли в Центр. Шон, тебя показывали по всем проекциям. Рыщут везде. Прочёсывали промзону, к счастью, сюда не сунулись.
— Вы всё ещё собираетесь захватывать учёного?
— Мы собираемся… Джозеф, вероятно, знает о происшествии, но вряд ли он думает, что ему, что-то угрожает. Его маршрут и время приезда не должны измениться. И завтра, когда Джозеф появится на дороге, мы возьмём его.
— Если сделаете это, то они убьют мою маму…
— Может быть… Кэт, не хотела говорить тебе, но состояние ухудшалось…
— Вот только не надо этого!..
— Можешь оставаться здесь. С тобой или без тебя — мы захватим учёного. Все, кроме Кэт, согласились.
Жаль Егерь держится на почтенном расстоянии. Я не смогу до него дотянуться и ударить.
«Согласиться сейчас, а во время операции расстроить к чертям весь план», — вот о чём я думаю. Если помогу друзьям, то обреку человека, подарившего мне жизнь, на смерть. Как бы мама хотела, чтобы я поступил? Наверное, она попросила бы меня продолжить борьбу, попытаться спасти людей, вылечить их, и сделать так, чтобы ни у кого больше никогда не было такого выбора, какой у меня сейчас.
— Возможно, я бы и помог вам, только мне не пошевелиться, — говорю я.
— У тебя «царапина», четыре шва. Завтра вколем тебе обезболивающее.
Егерь придерживается рукой за ширму. Его лицо изменилось: щёки ввалились, обозначились скулы, глаза помрачнели.
— Ты плохо выглядишь. Перегара нет, а на ногах держишься неважно. Скоро будем тебя лечить от алкоголизма.
— Мне уже надо лечиться от другого…
Егерь опускает голову, дрожащей рукой закрывает лицо. Этого я боялся — он заболел.
Мне страшно, когда человек рядом со мной одурманен, страшно, потому что он очень уязвим, страшно, потому что он уже другой, и его поступки я не понимаю.
Надеюсь, Егерь совладает с собой.
Немного дремлю, меня будит Кэт. Она принесла ужин. С друзьями я дорабатываю план захвата учёного.
Ночью ко мне заглядывает Кэт. Мы лежим, прижавшись друг к другу.
— Как ты проникла в Центр, нашла меня? — спрашиваю я
— Помог поклонник из больницы, один из охранников, — отвечает Кэт. — Он предлагал переехать к нему в Центр.
Кэт смотрит на меня смеющимися глазами. Я не могу понять, шутит она или говорит серьёзно.
— Он может перейти на нашу сторону?
— Нет, он предан делу Аомби, а ещё он грубиян. А вот что у тебя с Элизабет?
— Я не люблю её, но… я узнал её, — отвечаю я, чувствуя, как мне гадко на душе.
— Не любишь, но она тебе нравится? Не любишь, потому что не можешь любить — она одурманена. А, если она выздоровеет и сможет родить здорового ребёнка?
— Кэт, мы с тобой вместе, и так будет, когда в мире всё вернётся на круги своя.
Глаза Кэт блестят. Она так рада. Она не может поверить своему счастью. Я боюсь подвести её.
Кэт достаёт из кармана мятую бумажку, раскрывает. Это карта.
— Шон, вот смотри. — Кэт указывает на остров в океане. — Доедем до Аполиса, возьмём
