неожиданный помощник отвернулся, одернул рукава и застегнул манжеты.
— Я заеду за вами в семь вечера, мы идем на званый ужин. На этот раз будьте готовы, — объявил Гидеон не терпящим возражений тоном. — И не заставляйте меня ждать.
Затем он надел пиджак и пальто, коротко кивнул Бриджит и вышел за дверь.
В помещении повисла напряженная тишина. Бриджит не выдержала первая.
— Что это было, черт возьми?! — воскликнула она, озвучивая вопрос, который мучил и Камиллу с момента внезапного появления Гидеона.
Но Камилла не знала ответа.
Несколько часов спустя Шей стояла в прихожей и смотрела на входную дверь, когда звонок эхом разнесся по ее дому. Семь часов, минута в минуту.
«Что за человек Гидеон Найт?» — задавалась вопросом Шей.
Внимательный, заботливый и убийственно чувственный незнакомец из той ночи, которую они провели вместе, когда повсюду погас свет? Холодный миллиардер и блестящий генеральный директор огромной технологической компании? Безжалостный, жаждущий мести бывший жених? Человек, который ворвался в фургон Бриджит, засучил рукава и самоотверженно помогал обслуживать клиентов? Который из них был настоящим? И почему все его образы так очаровывали ее?
Шей вспомнила одно из любимых высказываний ее матери: «Когда кто-то показывает тебе, кто он такой, верь ему». Что ж, Гидеон показал ей, что пойдет на все, каким бы безжалостным он ни был, чтобы добиться своей цели.
Дверной звонок затрезвонил снова, и это вывело ее из оцепенения. Она открыла дверь, чтобы впустить своего кавалера на этот вечер. Нет, поправка — мужчину, в которого она должна быть безумно влюблена в течение следующих шести месяцев.
Гидеон смотрел на нее сверху вниз, его черные глаза медленно пробегали по локонам, изящно обрамляющим ее красивое лицо, по черному коктейльному платью с прозрачными боковыми вставками, к туфлям на шпильках, которые добавляли четыре дюйма к ее росту.
Когда наконец их взгляды встретились, Шей едва сдержалась, чтобы не отступить из-за жара, который исходил от него.
— Семь часов, — прохрипела она от усиливающегося возбуждения. — Как вы и просили.
— Вы прекрасны.
Лишившись дара речи, Шей могла только смотреть на него. Выражение его лица не изменилось, оно по-прежнему являло собой холодную, отстраненную маску, но эти глаза, и его голос…
Если его пристальный взгляд заставлял ее дрожать, то низкая, чувственная нота его темного бархатного голоса вызывала в ней страстное желание, и она ничего не могла с этим поделать.
— Где ваше пальто? — спросил Гидеон.
— Вот оно, — ответила Шей, снимая свое пальто с вешалки, при этом мысленно приказав себе: «Соберись, не нервничай».
— Позвольте мне, — сказал он и помог ей одеться.
Он предложил ей руку, согнув ее в локте, она оперлась на нее, и они вышли из дому. Водитель поджидал их, готовый распахнуть дверцу, но Гидеон сделал это сам.
Иронизируя над собой, Камилла подумала, что слишком стара для сказки о Золушке. Если ее глаза когда-нибудь и сияли как звезды, то они давным-давно потускнели.
Но здесь, сидя с Гидеоном Найтом на заднем сиденье автомобиля, который был более элегантным и роскошным, чем любой лимузин, на котором ей приходилось ездить, чувствуя жар тела своего спутника и волнующий аромат его одеколона, Шей могла понять, почему Золушка потеряла красивую туфельку из-за мужчины.
— Спасибо за то, что помогли Бриджит сегодня днем. — Она взглянула на его резко очерченный профиль. — Где вы научились готовить? Я не ожидала ничего подобного от… такого человека, как вы.
Гидеон повернулся к ней, тусклый свет уличных фонарей падал на его лицо, то высвечивая, то скрывая красивые черты.
Ей нестерпимо захотелось провести кончиками пальцев по его бровям, скулам, по полным губам, освободить густые шелковистые пряди и погладить их…
— Такого человека, как я? — повторил он с иронией в голосе. — Мне не хочется вас разочаровывать, но все же придется признаться, что мое детство не было таким безоблачным, как ваше и вашего брата.
Мои бабушка и дедушка иммигрировали из Китая, взяв с собой только то, что могли унести в руках. Мои родители трудились, но получали мизерную плату. Потом умер отец, и мама стала работать в двух местах, чтобы прокормить нас с сестрой.
Когда я подрос, брался за любую работу, чтобы помочь ей. Как-то пришлось побыть и поваром быстрого приготовления еды. Если вам вдруг понадобится благоустроить свой двор или почистить водостоки, я могу сделать и это.
Шей стало нестерпимо стыдно за свое привилегированное обеспеченное детство и юность, за высокомерие и самоуверенность. Она не одобряла праздную жизнь, которую вели некоторые представители высшего общества, и была убеждена, что нужно усердно работать, стараться менять мир к лучшему. Но правда заключалась в том, что она выросла в богатой семье и никогда ни в чем не знала нужды.
Ей никогда не приходилось ложиться спать, измученной тяжелой работой, она не знала, что значит беспокоиться о том, как будет оплачен следующий счет. Гидеон и его мать, очевидно, знали.
— Мне жаль, — пробормотала она. — Кажется, я была бестактна. — И, помолчав, добавила: — Ваша мама, должно быть, гордится вами.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Так и есть. Но она гордилась бы мной и в том случае, если бы я решил остаться поваром в ресторане быстрого питания.
Шей задумалась над его словами. Могла ли она сказать то же самое о своих родителях? Нет. Ее отец легко отрекся бы от нее. И как бы Шей ни обожала свою мать, но вынуждена была признать: Лейда Нил не гордилась бы и не радовалась за свою дочь, если бы та была чем-то меньшим, чем требовало ее имя, — респектабельной, богатой, со связями и замужем за человеком, который соответствует тем же требованиям.
Уверенность в том, что это было бы именно так, опечалила ее. Понимал ли Гидеон, как ему повезло?
— У вас замечательная мама, — сказала Шей, понимая, что следует оставить тревожную тему. Но затем, неожиданно для себя, она выпалила: — Мне жаль вашего отца.
Еще один удар сердца в тяжелой тишине.
— Это было очень давно.
— Моя мама умерла четырнадцать лет назад. А я по-прежнему скучаю по ней каждый день, — тихо призналась она.
Он медленно кивнул.
— Я помню, — наконец сказал он, удивив ее. — Мы с вашим братом вместе учились в школе, а позже — в одном колледже. Но я помню, как умерла ваша мама. Директор пришел за ним посреди урока и увел его.
— Я не знала, что вы с Тревором вместе ходили в школу. — Она была потрясена. — Он никогда не говорил, что знает вас.
Его чувственный рот изогнулся в жесткой
