опасности мог повернуть время вспять. Храбрец, нечего сказать.
А я направилась домой, но… Ой! Ноги подкосились, мир покачнулся, жар знойной ночи опалил мое тело. Схватившись за голову, я как можно медленнее отпускала его светонить, и боль постепенно стихала. Наконец он свернул за угол, и я окончательно оборвала связь.
Я, спотыкаясь, сошла с тротуара, скинула туфли и рухнула на мягкий песок. Боль утихла. Из носа скатилась теплая влажная капля. Кровь. Моя магическая расплата за открывшиеся возможности.
Алкоголь. Отапливаемый театр. Сотрудничество с Хроносами. Безопасность всей семьи.
И для этого надо сделать самую малость – всего-навсего стать его королевой.
Глава 8
Джеймисон
Я обогнул Большой шатер по узкому переулку и выдернул из штанов еще одну колючку. Из окна куст на вид казался мягким, но его острые листья оставили сотню крохотных дырочек в моих единственных приличных брюках.
Весь сегодняшний вечер казался дьявольским наваждением.
У входа в Большой шатер сидел молодой человек. При взгляде на мою рваную одежду его приветливая улыбка поблекла.
– Три сапфира.
– Я только что был внутри…
– Три сапфира. – Он выжидательно протянул руку.
Я вытянул шею, пытаясь заглянуть ему за спину, но он загородил мне вид.
– Проваливай.
– Я друг Роджера Ревелля. Он подтвердит…
– Без камней не впущу. Прочь! – Он толкнул меня в плечо.
Я отшатнулся, хотел огрызнуться, но умолк. Дело ясное, он меня не впустит. Потому что у меня нет…
Погодите-ка.
Я протянул руку к нагрудному карману… Но пиджака на мне не было. Я пришел в Дом веселья в пиджаке, который дал Дьюи, и теперь он остался у Лакс. А в кармане лежала мамина брошь. Проклятье! Триста не дала мне бросить брошь на сцену, но я все-таки умудрился ее потерять. Расстался я с ней не по своему желанию, так что Лакс не сможет использовать магию против меня. Хотя раньше у нее это как-то получалось.
Надо раздобыть брошку. Даже если для этого придется карабкаться по стене Большого шатра, я все равно верну себе мамину драгоценность.
Изнутри доносилась громкая музыка. По давней традиции после премьеры устраивали шумную вечеринку. В двустворчатые двери хлынул весь Шарман. Люди останавливались только на миг, чтобы вложить самоцвет в руку билетера из семьи Ревелль. Я сел на обочину и стал ждать друзей. Ветер швырял мне в лицо пригоршни песка.
Ох уж этот треклятый остров. И верно, клозет дьявола.
Ведь Роджер меня предупреждал. И Триста тоже. А я все равно ухитрился вбить себе в голову, будто звезда Ревеллей – та самая прима – влюбилась в меня. Ее поцелуй казался таким чистым, таким искренним, и всего через пару секунд она нашла себе кавалера побогаче и вышвырнула меня, как ненужный мусор.
Даже хуже. Мусор по крайней мере обычно выносят через дверь.
А мне-то думалось, что после Бетти я чему-то научился. Но вот я здесь, все тот же наивный дурачок, сижу и пытаюсь убедить себя, что держал в руках чистое золото, хотя на самом деле зачерпнул лишь пригоршню грязи.
Мимо меня прошелестели смеющиеся дамы в расшитых бисером платьях.
– Вы идете?
– Денег нет, – мрачно отозвался я.
Они поспешили дальше.
В периоды тягостного ожидания разум обычно терзал меня одним из немногих воспоминаний о доприютской жизни: о том, как я ждал родителей. Время окутало дымкой почти все подробности, остался лишь мягкий потертый диван в гостиной. Я сижу на нем и от скуки играю с разболтавшейся пуговицей на обивке. Надо мной хлопочут какие-то незнакомые люди. А я гляжу в окно и жду, замирая всякий раз, когда кто-то появляется. Все жду и жду, отбиваясь от каждого, кто пытается отвести меня от этого окна. Но мама и папа так и не вернулись.
Я раздобуду мамину брошку. Найду ту пристань с фотографии. А потом свалю прочь с этого треклятого острова и ни разу не оглянусь. Пусть прошлое останется в прошлом, так всегда говорит Роджер.
Встал с обочины я лишь тогда, когда над горизонтом замерцал рассвет. У входа в Большой шатер сидела пожилая дама, та самая, что недавно так тепло приветствовала Роджера. На одеревеневших ногах я доковылял до сильно поредевшей вереницы гостей и, когда подошла моя очередь, обратился к даме:
– Вы меня помните?
Лукаво улыбнувшись, она окинула меня взглядом:
– Ну-ка, красавчик, напомни мне.
– Я друг Роджера. Мы пришли сюда вместе, а сейчас я не могу его найти.
Улыбка слетела с ее губ.
– Джеймс, не так ли?
– Джеймисон. – У меня гора с плеч свалилась.
Дама что-то шепнула своей соседке, схватила меня за руку и отвела в сторону. Ее руки оказались на удивление сильны.
– Сразу за шатром начинается тропинка. Иди по ней и придешь к старому амбару возле пляжа. Роджер там.
Ну наконец-то хоть в чем-то повезло.
– Спасибо.
– Дай ему отдохнуть! – крикнула она вслед.
От музыки было никуда не деться. Она грохотала, эхом отражаясь от воды. Я пробирался сквозь колючую прибрежную траву, стараясь не наступить на битое стекло и песчаных крабов, еле заметных в утренних сумерках. На северном берегу зажигались первые огни. Дневная сторона начинала просыпаться, когда Ночная отходила ко сну.
Ничем не примечательный амбар: облупившаяся краска, выцветшая на солнце, тяжелые деревянные двери. Хватит места для четырех лошадей, не больше.
Внутри был скорее склад, чем амбар: одно из двух окон завалено грудой ненужных инструментов, на покосившихся коробках и пустых ящиках для бутылок горели свечи. В другое окно лился лунный свет, выхватывая из темноты Тристу, развалившуюся на стоге сена. Рядом на узкой койке лежал Роджер. Его волосы были спрятаны под шарф, а голую грудь крест-накрест пересекали бинты.
– Что с тобой? – воскликнул я.
Не поднимая головы, он самодовольно хмыкнул:
– Сначала ты рассказывай.
– Я выпрыгнул из окна Дома веселья и приземлился на колючий куст. А ты?
– А я взял на себя раны моей сестры и взамен получил в бесплатную аренду этот великолепный амбар. Выгодный обмен, правда?
Лакс. Неудивительно, что она разгуливала как ни в чем не бывало. Я плюхнулся на охапку сена возле койки.
– Тут есть крыша и четыре стены. Нам доводилось ночевать в местах и похуже.
– Ничего приличнее я выторговать не смог. Разве что дражайшая Триста нанесет визит своим родителям.
– Ноги моей на Дневной стороне не будет. – Она протянула мне оловянную кружку с водой. – Как тебя занесло в Дом веселья?
Я им все рассказал: как меня привела туда Милли, как Лакс обвела меня вокруг пальца, словно дурачка, и как мне пришлось учтиво удалиться через окно на втором этаже. Умолчал я только о поцелуе – головокружительном, сталкивающем миры и расставляющем все на свои места. Черт бы побрал Лакс с ее магией.
Когда я закончил, Роджер внимательно поглядел на меня:
– Не упрекай себя за то, что повелся на магию Ревеллей. Противостоять ей невозможно.
– Очень даже возможно, – буркнула Триста. – Всего лишь нужно послушаться нас и не раздавать камни.
– А я не раздавал, – заявил я. – У меня их и не было!
Роджер приподнял бровь:
– А где же брошка твоей матери?
Фамильное чутье подсказало ему, что брошки нет.
– Осталась там. Но я не отдавал!
Они понимающе переглянулись.
– Честное слово, ничего я ей не давал. Но она все равно каким-то образом провела меня.
Хитрая актриса. Жестокая лгунья.
Роджер вздохнул:
– Я магию Ревеллей издалека учую. Хочешь, покажу, как она работает?
Он, кряхтя, сел и достал бархатный мешочек, с которым не расставался, сколько я его знаю. Триста подалась ближе:
– У тебя в заначке для мести есть камушек от Джеймисона?
– Это не заначка для мести. – Он высыпал на ладонь разноцветные камушки. – Скорее на всякий случай. У каждого, с кем встречаюсь, я прошу камушек. Вдруг пригодится.
Триста вгляделась в сверкающие самоцветы.
– Мой тоже до сих пор там?
– А как же.
– Я тогда еще не знала, что ты Роджер Ревелль, – она покачала головой.
– А я-то думал, меня все узнают в лицо. Джеймо, видишь вот этот? – Он показал на канареечно-желтый камушек.
– Ты попросил меня сохранить его для тебя. – В тот раз я был тронут, что новый друг доверил мне такую ценную вещь.
Он виновато улыбнулся:
– Я тебе
