более сильными.
Пусть получится. Пожалуйста, пусть получится, стучала отчаянная мысль в голове девушки. Пусть звёзды сойдутся наилучшим образом, и лес расступится, и появится речка…
Но звёзды никогда не выглядели более далёкими, более равнодушными. Они были чем-то похожи на те, что горят над вечным озером в Маромире. Ярчайшие крошечные точки, выглядывая из-за облаков, не мигая взирали на бесконечность леса, на великанские сосны под снежными накидками и на двух уставших путниц. Миена с Аряной упрямо передвигали ноги, шагая и шагая вперёд, и с каждым шагом надежда становилась меньше…
— Я больше не могу, — сказала Аряна.
Миена обернулась и увидела, что её подопечная бросила вещи на снег и уселась сверху.
— Надо идти, — сказала некромантка. — Ты разве не чувствуешь? Ветер…
— И что? — зло отозвалась Аряна. — Если мы пойдём, он стихнет?
— Нет, но возможно, мы успеем прийти до того, как он станет сильнее.
— Куда прийти? — спросила Аряна.
Миена кинула свой вещмешок рядом, поставила почти бесполезный в данной ситуации фонарь и тоже села. Спрятала лицо в ладонях. Щекам сразу стало теплее от грубого прикосновения рукавиц, лёгким жжением напомнила о себе царапина, однако девушка едва ли это почувствовала.
Арянка права. Всё кончено. Нечего тешить себя надеждами. Они замёрзнут прежде, чем выйдут отсюда. Потому что Миена всё так же беспомощна, как и тогда. Всё так же слаба.
— Эй! — Аряна легонько толкнула её в плечо.
— М?
— Не раскисай. Мы пока живы.
— Я просто греюсь, — невнятно соврала Миена, не убирая от лица ладоней.
Аряна промолчала, как будто поверила. Вообще-то она не видела смысла утешать старшую подругу, но что-то ей подсказывало, что она вроде как должна. Может быть, воспоминание — такое далёкое, что оно было уже почти выдумкой, здесь, в этом лесу, под шорох позёмки — воспоминание о том, как хмурая молодая женщина сидела на краю постели и подносила к её губам ложку с густой горячей кашей. И Аряна потом ещё думала, что когда сосредотачиваешься на том, чтобы проглотить кашу, бок почти перестаёт болеть.
Так они сидели. Может, долго, а может, совсем чуть-чуть. Время как будто пропало, остался только лес, и сосны эти огромные, каждая — как воплощённая легенда о тех временах, когда в этих лесах ещё не было людей, особенно зимой, а были только волки. И ещё оставался ветер. Ветер, который тянул ручейки позёмки и сбрасывал с сосен серебристую пыль…
Миена, когда отняла руки от лица, не сразу поняла, что снег летит не только с сосен. И что в облаках уже нет ни луны, ни звёзд.
— Давай пересядем вон за ту ёлку, — быстро сориентировалась она. — Тогда на нас будет меньше дуть.
Аряна согласилась, что идея разумная. Однако до «вон той ёлки» нужно было ещё добраться. Перед ней, как назло, снег был глубже, сугробистей. Разлапистое дерево стояло, как огромный парус, принимая на себя удары ветра с колючей белой пылью. И снег скапливался, скапливался…
Девушки шли, наклонив головы и по щиколотки увязая в снегу. Стремительно разошедшаяся метель совсем сбила их с толку. Ведь ещё недавно ветер казался почти безобидным!
Ну вот и ёлка, наконец. Здесь ненамного легче, но можно хотя бы дыхание перевести…
— Сеятели разрухи… — вдруг раздалось совсем рядом. Миена в первое мгновенье решила, что ей показалось, потому что мужскому голосу просто неоткуда было здесь взяться. — Ну и погодка, а!
Фонарь упал на снег. Миена с Аряной дружно попятились от спасительной ёлки и от человека, которого словно принесло сюда недобрым холодным ветром: так внезапно, так невозможно проступила его тёмная фигура в этом снежном мареве.
Миена узнала его. Не по голосу, а по очкам, которых снизу едва тронул рыжеватый блик упавшего, но всё ещё горевшего фонаря.
— Да вы не бойтесь, — благодушно (насколько это было возможно в подобных обстоятельствах) посоветовал парень. — Тому отряду сейчас не до вас, а другие пока ничего не знают… Аряна, меня зовут Корбар. Я друг твоего брата. Тобаль просил меня позаботиться о тебе.
5
— Надо придумать, как их убить, — шипел Миклад, невидяще глядя в кружку с пивом, к которому он не притронулся, хотя их с Уртаном заказ был сделан ещё полчаса назад. — Сначала подобраться, потом — убить…
— Мы должны были доставить их в замок, — отозвался Уртан. Так тихо, что парень почти не расслышал его голоса среди какофонии трактира, в который они зашли по дороге. По дороге куда — этого он и сам не знал, просто шагал за своим старшим товарищем.
— Они монстры!!
Уртан вздохнул.
— Послушай… Я не хочу больше во всём этом участвовать. Возвращайся назад, последуй примеру Такира. Без мага мы всё равно не воины. Тебя назначат в другой отряд, а я… про меня скажи, что я сбежал.
— Неужели ты не хочешь отомстить? — Миклад тяжело смотрел на него из-под густых бровей.
Уртан ничего не ответил. Нет, он не хотел ни за кого мстить. Он хотел остаться один на один со своим горем.
Конечно, он понимал, что Миена убила его невесту. И, по вере Кантеи, за кровь должна пролиться кровь, иначе убитый не найдёт покоя в посмертии. Но он также понимал, что некромантка просто защищалась. Если бы она не убила Кантею, то была бы убита сама.
Уртан пока не пришёл ни к какому выводу. Как поступать, он подумает потом. Ему нужно время.
Он так и сказал Микладу:
— Мне нужно время. Не думай обо мне. Хочешь мстить — мсти.
— Все некроманты — убийцы, — сквозь зубы цедил паренёк. — Не люди. Ошибка природы. И мы должны вычистить мир от них. Это грязь. Грязь, понимаешь? Ты разве не затем пошёл в этот отряд?
Ошибка природы. Грязь. Не люди…
Уртан вспомнил о платке, который лежал у него за пазухой. Этот платок он зачем-то подобрал в снегу — там, где погибла Кантея. Кровь на нём выглядела вполне человеческой.
И страх этих девушек был очень человеческий.
— Я пошёл туда, чтобы не сидеть в тюрьме, — сказал Уртан. — Меня поймали на контрабанде, и я хотел сохранить хотя бы какую-то свободу. Но сейчас… Если арестуют — пускай сажают обратно. Хотя вряд ли властям сейчас есть до меня какое-то дело.
— Но неужели… — ещё страшнее зашипел Миклад.
— Послушай, у меня погибла невеста. — Уртан впервые за всё время разговора поднял на него глаза. — Мне сейчас сложно принимать решения. Я хочу просто… я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Миклад, который впервые услышал про невесту, сдвинул брови, посопел. Уртан был
