в квартире. В первый же день. Хотя Лука точно помнит, что не перевозил его с базы. Решил тогда, что кот в одной из сумок с вещами притаился.
— Врёшь, — припечатывает Лука, уже прикидывая, что за оборотень приблудился и чем это грозит. Хотя и не верит в злое намерение. Слишком много шансов было навредить, но он ещё ни разу ничего плохого не сделал.
— Обижаешшшь!.. — тот недовольно шипит, прижимая уши и опуская голову ближе к полу, по которому уже недовольно метёт хвостом, как заправский кошак.
— Тихон, прекрати его пугать, — звучит строго из пустоты, но Лука уже даже не вздрагивает. Кажется предел удивления на сегодня, а может и вообще, превышен.
— А это у нас пугливый пррризрак, — как ни в чём не бывало, продолжает Тихон, снова садясь ровно. — Пугать — согласен, а как пообщаться, так ты сначала его должен увидеть, а пока не вррремя, видите ли.
Лука теряется. Он и хотел же увидеть, даже пытался, а по итогу ему сбили концентрацию и не позволили.
— Глазами, а не заглядывая на гррраницу между Явью и Навью.
— Чего?
Лука что-то такое припоминает. Встречал, пока копался в славянской мифологии, однако прицельно не запоминал их значение. Что-то с устройством мира…
— Между этим миррром и нижним, — спокойно поясняет Тихон, жмуря яркие глаза. — Оставь, потом разберррёшься. Пррридёт оно.
— Разве домовые бывают материальными? Я думал они духи… — всё-таки озвучивает один из своих доводов Лука. Бросаться ничем не подкреплёнными обвинениями во лжи больше не хочется. Да и немного стыдно. Сколько с ним уже этот кот? Да, молчал, скрывал, но не врал же.
— Ну… Я особенный.
Лука смаргивает, глядя, как на кошачьей морде появляется совершенно не свойственная ему клыкастая ухмылка. Тихон сразу становится похож больше на какого-то чеширского кота. Как в мультике про Алису, которую он когда-то давно смотрел с родителями.
— И да, это я тебя тогда перрренёс в постель с кухни. Нечего с темперрратурой и влажной головой спать сидя у окна.
О том, что именно они с призраком, своими недомолвками и молчанием и вынудили его тогда свалить из комнаты, Лука предпочитает умолчать. Толку-то от этой темы.
— Хорошо, ты домовой, — сдаётся Лука, делая зарубку на память почитать об этих существах побольше. — И именно ты перенёс меня в комнату и укрыл. Уговорил. Но… Может, всё-таки скажешь кто твой стеснительный и абсолютно невидимый друг?
То ли от нервного напряжения, которое Лука, в связи с интересом к новой информации, перестал замечать, то ли из-за вновь начавшейся подниматься температуры, но дрожь незаметно вернулась. Прошлась сначала по позвоночнику, потом свернулась тонким электрическим ужиком где-то внутри, давая знать о своём присутствии всё сильнее.
— Ложись-ка ты спать, — советует Тихон, поднимаясь на лапы. — Вдррруг именно завтррра ты и сам сможешь его увидеть. А там и поговоррришь.
Страха Лука не испытывает, хотя и сомневается, что сможет заснуть. С домовым- то под боком. Однако едва голова касается подушки, как он проваливается в сон.
Глава 9
Тихо жужжа, моргает лапочка, словно пытается что-то сказать с помощью азбуки Морзе. Только вот Макар с ней не знаком и расшифровать послание не может. Да и не особо хочет, признаться честно. У него сейчас немного другие проблемы, чем моргающий источник света.
Физкультурный зал…
Место, где его чуть не придавило щитом.
Макар понимает, что легко отделался лишь благодаря быстрой реакции брата, однако… В голове нет-нет да всплывают картинки того, что могло бы случиться не окажись у их классов общего урока.
Сейчас по расписанию точно такой же, однако…
Макар мнётся на пороге спортзала, не решаясь войти. Пропускает одноклассников, стараясь не вслушиваться в долетающие до него шепотки. Пусть шепчутся. Он всё равно не готов войти без брата. А тот копуша где-то затерялся, потому как в раздевалке его ещё не было.
«Или уже?»
Макар всё-таки заглядывает в зал, чтобы пробежать взглядом по присутствующим. Только брата так и не находит. Зато взгляд невольно цепляется за непривычно пустое место, где на прошлом занятии висел тот самый щит. Видимо вернуть обратно его так и не удосужились.
Кто-то толкает в спину и Макар едва не вылетает за пределы коридора. Цепляется пальцами за косяк в последний момент, всё-таки удерживаясь на месте. Рядом ржут, проходя мимо, словно ничего и не случилось.
Незнакомые массивные фигуры вызывают единственное желание — пнуть в спину, так чтобы летели уже они. Но если с одноклассниками ещё можно так поступить: вспомнить какие-то старые обидки или авансом за будущие, которые непременно будут, то с незнакомыми связываться не хочется. Так и брата подставить можно.
Горячее прикосновение к шее заставляет вздрогнуть от неожиданности. Шероховатые пальцы, на мгновение задержавшиеся на выступающих позвонках, тут же исчезают, стоит лишь обернуться.
— Не тормози, — голос у Костьки чуть хриплый, словно привыкший болтать брат слишком долго молчал. Да и вид весь какой-то… взъерошенный.
Только вот спросить что-либо Макар не успевает. Вспарывая воздух, вместо привычного звонка, не слышимого здесь, звучит учительский свисток и требовательный окрик.
— Эй, Перов. — Тихим шёпотом из-за спины. Учитель снова один и, для удобства, оба класса поставили вместе, но в двойную шеренгу.
— Перов, — снова тот же голос, только вместо шёпота теперь недовольное шипение. А через мгновение Макара уже дергают за олимпийку. — С каким петухом твой брат подрался?
— Чего? — Макар оборачивается осторожно, так чтобы не привлекать внимание продолжающего перекличку учителя, и натыкается взглядом на Крюкова, которого в общем-то тут из-за разницы в росте и быть не должно. — Какие петухи?
— Ты перья у него на плече видел?
— Костьк, а с каким воробьем ты подрался? — тут же вторит сосед Крюкова, хлопая стоящего рядом Костю по плечу.
Макар переводит взгляд на брата как раз в тот момент, когда тот посылает незнакомца, не уточняя направление, и отряхивает плечи. Только перо всё цепляется пушком, не давая от себя избавиться.
«И никакой не петух, скорее действительно воробей» — как-то отстранёно отмечает про себя
